Часть шестая. Стихи, посвящённые юбилейным датам окончания МАИ
30-я годовщина окончания МАИ, 26 апреля 1986г.
Апрель, последняя суббота:
Мы, исполняя ритуал,
В шесть вечера, как на работу,
Приходим на Тверской бульвар.
Здесь нас встречает без боязни,
Привык за тридцать полных лет,
Сам академик Тимирязев...
Он шлёт нам каменный привет!
Друзья! Наш выпуск – двадцать пятый
От сотворения МАИ –
Собрался вновь в честь круглой даты:
Тридцатилетье – позади!
Пять лет прошло с последней встречи.
Нам всем слегка за пятьдесят:
Виски седые, ниже плечи,
Глаза как прежде не горят...
А, помните, как молодыми
Дружили верно, без затей,
Довольны всем на свете были,
Не знали стрессов и страстей?
Вернуться б к юности крылатой,
Пройти б пешком по всей Москве:
По переулкам, по Арбату,
По Ленинградскому шоссе!
Зайти б в столовую завода,
Что "Знаменем Труда" зовут,
Перекусить по бутерброду,
Поговорить – и снова в путь!
Да, наши ноги резвы были,
Не знали устали они,
Надёжно по Москве носили
От центра и до стен МАИ.
...Сорокалетие Победы
Мы отмечали год назад.
Давно над нами мира небо,
Но помним фронтовых солдат.
Они на курсе нашем были:
Самарин, Маков и Сизов,
Панкратов, Бронников, Мендзило,
Онищенко и Карташов...
Примером нам они служили,
Держали строго нас в руках,
Учились жадно, не зубрили,
И не витали в облаках.
...Сизов рассказывал: «К Берлину
Последний делали бросок.
Уснул в строю, толкнули в спину –
Упал под пушки колесо.
Плечо и грудь "чуть" придавило,
Не смог идти, в глазах темно..."
Его в машину уложили,
А через час всё отлегло.
Об этом позабыл он даже,
Но на рентгене вдруг его
Вопросом врач обескуражил:
"Когда ломали Вы плечо?"
...Мы снова вместе, радость встречи
Бурлит за дружеским столом,
Звучат взволнованные речи –
Воспоминанья о былом.
Второй курс пройден. Нас в Чернигов
В теплушках из Москвы везут.
На двадцать дней забыты книги,
Нас ждёт в полях солдатский труд.
С теплушек в баню нас сводили,
Отмыли пыль и штатский пот.
И форму каждому вручили
От гимнастёрки до сапог.
Честь офицерам отдавали,
Окопы рыли под "огнём".
Мы от занятий уставали:
"Подъём!" "Отбой!" И вновь: «Подъём!"
В атаки смелые ходили,
А перед штурмом, наконец,
Гремели взрывы холостые –
Взята высотка "Огурец"!
А в Кубинке стрелять учили
Нас, между прочим, из ТТ.
В мишень стволы мы наводили,
Но попадали в цель не все.
Петрова очередь настала,
Отвёл по правилам затвор –
Осечка. Вызвал капитана,
Играя спусковым крючком...
Бел капитан, как мел от страха,
Петрова пистолет отвёл.
И тут же выстрел тарарахнул –
И побледнел сам Лев Петров...
В поэме слишком мало места
Для всех, с кем радовался, жил,
Встречал тревожные семестры
И на экзамены ходил.
Но ряд фамилий въелись так,
Что не забыть о них никак!
После экзаменов трескучих
К родным я ехал отдыхать.
Фурдыло молодой, кипучий
Меня вдруг взялся провожать.
В вагоне с ним я распрощался,
Наверх закинул чемодан,
А после Малоярославца –
Опять Фурдылу увидал!
Он не ушел, а на подножке
Висел и до костей продрог.
Был в незатейливой одёжке –
Не чуял он ни рук, ни ног.
Когда наш поезд прибыл в Киев –
Он лучшей платы не нашёл:
Горилку с перцем мы распили,
И я поехал в Кишинёв.
Тогда закон не был так строг
И каждый пить спиртное мог
Без меры и в любых местах,
И от вагона в двух шагах.
...Мы крепко верили друг другу.
И не было сердечных тайн
На всю маёвскую округу
Про наших Люд, Наташ и Тань!
Ташкеев был влюблён в Людмилу,
А Костя Шустин в Натали...
Эх! Тех забот бы половину!
На циферблатах чувств – нули.
Отлично Леонид Самойлов
На диамате отвечал –
У Лёни глаз был дальнобойный:
Конспект под партой друг листал.
На практике Гегеев дерзкий
К станку болванки подавал,
И Апполоном Бельведерским
Тогда наш курс его прозвал.
А Юрьев до седьмого пота
Панели дрелью зря сверлил:
Не смог он норму отработать
И ничего не получил...
К концу учёба подходила,
Пора проекты защищать.
Фантазия ключом в нас била –
Идей не надо занимать!
Придумал Поздняков эффектный
При покидании отстрел:
Вначале нос, кабина, кресло,
Последним – лётчик, если цел.
Ему вопрос такой задали:
"С небес высоких упадут
Все эти крупные детали,
А зрителей не зашибут?"
Ответил сходу Поздняков,
С вопросом будто был знаком:
"Не беспокойтесь, в трудный час
Средь зрителей не будет Вас!"
А Павлик Маликов построил
Перпетуум-мобиль вертолёт,
Он КПД движков удвоил –
Сто пятьдесят! Смелей в полёт!
Конопко Майя защищалась...
"Где крепится шасси у Вас?" –
Её спросили. Не смущаясь,
Она сказала: «На bсах!"
Ей общий вид от самолёта
Представился в тот миг в глазах:
На ватмане одни обводы
И жирной линией – bсах.
Не мудрено ответить так:
"Шасси прикреплено к bсах!"
...Последним Шустин защищался
Не потому, что был без сил:
Он, самолетик, в космос рвался
И этим кафедру бесил.
Мы слово "спутник" не слыхали,
Оно ещё не родилось,
А Шустин Константин в деталях
Шар орбитальный преподнес!
Но кафедра тогда была
Во власти папы-Фомина:
Раз самолётчик – проектируй
Стандартный, старый самолёт,
Традиции не игнорируй –
В кабине должен быть пилот.
Фомин "добро" вначале дал,
Потом назад его забрал...
Но Константин – упорный малый,
Защита с блеском состоялась!
..Защиты кончились. Вручили
Дипломы каждому из нас,
Поздравили, распределили,
И за работу – в добрый час!
Мы много в жизни испытали
И поражений и побед.
Мудрей и осторожней стали
За тридцать инженерных лет.
Всё меньше с молодостью сходства
В чертах знакомых, дорогих,
Но мы не смотрим с превосходством
На нашу смену – молодых.
Зачем мы с Вами вновь собрались?
Сверять оклады и чины?
Вначале этим занимались,
Теперь – другим увлечены.
Друг перед другом чем гордиться?
К чему напыщенный парад?
Вершин достигли единицы,
А самый верх – один Марат!
Подобострастно хрюкать глупо –
Лишь время попусту терять.
Пришла пора считать нам внуков,
А не чины считать!
Этап предпенсионный труден
Года не повернутся вспять,
Нам никогда уже не будет
Ни двадцать пять, ни сорок пять!
Эй, тамада неустающий!
Шампанского полней налей!
Тост мой за пьющих и не пьющих –
Всех однокашников-друзей!
Свободное копирование
