Был в моей жизни один единственный случай, когда я дрался с подобным себе инвалидом. Притом, у этого парня было то же самое заболевание, что и у меня. Правда, его заболевание протекало в более лёгкой форме и, естественно, что физически он был значительно сильнее меня. Так как я довольно-таки неплохо соображал, то ни у кого не получалось меня обидеть, по крайней мере словесно. Не знаю, каким образом, но у меня практически всегда получалось направлять слова своих обидчиков против них самих. Естественно, что это раздражало многих и отрицательно настраивало против меня. Не помню, как звали того парня, знаю только, что фамилия у него была Лобойко. Я также не помню причины, по которой мы поссорились, но разозлился он на меня очень сильно. И вот, когда я подходил к дверям своей палаты, мы встретились с Лобойко. Без единого слова он кинулся ко мне с кулаками. Но я всё же успел забежать, если можно так выразиться, в палату. Лобойко ударом ноги открыл дверь, которая зацепила меня. От такого неожиданного удара я упал на кровать, вернее присел. Я, как для себя, быстро поднялся и кинулся к двери. Через приоткрытую дверь я начал отбиваться рукой от наступавшего противника. Хоть я и был инвалидом, но всё же в наследство от отца мне досталась жёсткая рука и не слабый удар. Пару раз я очень сильно ударил его рукой и все эти удары Лобойко ощутил на себе. «Ах, ты!» – закричал он и с удвоенной силой стал махать ногами и руками, пытаясь ударить меня. Ни один из его ударов цели не достиг, по-видимому, я неплохо уклонялся. А вот я ещё пару раз попал по нему. Прошло ещё совсем немного времени, прежде чем Лобойко утихомирился и предложил мне дружбу. Вот так, недооценка противника может сделать сильного намного слабее и дать некоторое преимущество обижаемому.
Как-то раз, когда я находился на четвёртом этаже клиники, ко мне подошёл один парень, и не знаю, по какой причине, сказал, что мы обязательно должны драться. Я подумал про себя: «Ну, зачем мне это нужно? Час от часу не легче». Но тут подошёл Лобойко и сказал: «Не трогай его! Я буду драться вместо него!» Тот парень согласился и ушёл. Удивительно, у меня появился неожиданный защитник,
который до недавнего времени сам хотел расправиться со мной. Потом я видел как Лобойко подошёл к другому парню и спросил его: «Как ты думаешь, что мне делать? Как мне драться с ним? Ведь я слабо держусь на ногах. Если он завалит меня, то всё. Что ты посоветуешь?» Тот парень сказал ему: «Побольше маши руками и ногами, а если упадёшь, то скрутись калачиком и закрой голову руками». Скажу честно, на драку смотреть я не ходил, да и не знаю, была ли она вообще. Конечно, мне было стыдно, ведь я поступил как трус и эгоист. Наверное, мне всё же стоило пойти вместе с Лобойко. По крайней мере, я обязан был узнать от Лобойко о последствиях той драки, если она была. Вообще-то сам по себе я довольно-таки смелый человек, но, к сожалению, мои физические недостатки очень часто сводили на нет эту смелость. Сейчас мне очень стыдно за ту свою слабость, впрочем, как и за множество других поступков, в которых я, мягко говоря, не проявил себя как настоящий мужчина. А о Лобойко я помню до сих пор. Он не особо мне нравился, но его поступок был достоин уважения, ведь Лобойко поступил как настоящий друг, притом, что и он, в свою очередь, мягко говоря, был не в восторге от меня.
Спустя год у меня был подобный случай, который произошёл со мной на Белицком. Произошло это в школе. На улице была весна. После одного из уроков я вышел во двор, что перед школой. Оттуда я пошёл в туалет, который находился за школой. И когда я шёл, ко мне подбежал один паренёк, который учился в нашей школе. Он был года на четыре младше меня. Этот паренёк сказал мне: «Давай драться!». Я говорю ему: «Зачем?». «Ну, давай! Ты что, боишься?!» – всё не успокаивался он. Я ответил ему: «Нет, не боюсь. Я просто не понимаю, зачем тебе это нужно? Ты что не видишь, что я еле на ногах держусь. Прибил бы я тебя одним ударом, если бы только нормально держал равновесие!» Я долго пытался объяснить ему, что нам незачем с ним драться, но он всё не успокаивался. «Давай драться!» – говорит, и всё тут. Разговаривал я с ним, а сам боялся. Я оглядывался по сторонам, ища взглядом кого-нибудь из одноклассников, но как назло никого не было. «Вот сейчас он возьмет и толкнёт меня, а потом ногами забьёт», – думал я. От школы до туалета было метров пятьдесят. Учитывая неровность дороги, путь для меня был не очень простым. В итоге я сказал ему: «Знаешь?! Как хочешь, но драться я с тобой не буду!». Тогда он успокоился и за метров пятнадцать до туалета отстал от меня, но ещё некоторое время смотрел мне вслед. Этого я не видел, но всё же чувствовал.
Однажды в клинике у меня возникла ещё одна конфликтная ситуация. Как-то раз мы с другом пошли в гости к одному парню, который находился в соседней палате. Мы с другом немного с ним пообщались, а затем вышли на балкон. И этот парень нас там закрыл. А я терпеть не могу, когда нахожусь в замкнутых помещениях, будь-то лифт или тесная комната. Впрочем, мандраж у меня появляется не от того, что помещение слишком тесное, а от того, что у меня нет возможности выйти из этого помещения в тот момент, когда мне захочется. Я очень разозлился на того парня, но всё же стал вежливо просить его о том, чтобы он выпустил нас. А он стал смеяться и потешаться над нами. Мы с другом продолжали культурно просить его, чтобы он прекратил баловаться и открыл нам дверь. Но всё бесполезно. Тогда я сказал ему, что если он нас не выпустит, то за себя мы не ручаемся. Хотя мой товарищ уже давно замолчал и смирился с тем, что нам придётся сидеть на балконе неопределённое время. Услышав слова моей угрозы, тот парень, кривляясь, повторил мои слова: «Мы за себя не ручаемся! Да что ты сможешь мне сделать?!» После этих слов он подошёл к балкону и открыл дверь. Сначала вышел мой друг, а следом за ним я. А тот парень подошёл ко мне и сказал: «Ну! И что ты теперь будешь делать?!» «Я тебя предупреждал?» – сказал я. Он с ухмылкой посмотрел на меня. Тогда я не сдержался и ударил его кулаком правой руки в левое плечо. Тот парень немного всплакнул и дрожащим голосом сказал мне: «Ну, всё, тебе конец! Я всё расскажу Коле!» Коля был «местным» хулиганом, со вставленными «золотыми» зубами и с немного заметными признаками ДЦП. Мне тогда было четырнадцать, а ему шестнадцать лет. Ночевал Коля во взрослом отделении, а дневное время проводил в детском. По-видимому, этому самому Коле пришлось очень нелегко в жизни. Он был не особо дружелюбно настроен по отношению к другим людям. Поэтому, даже взрослые побаивались с ним связываться. После инцидента с тем парнем я пошёл в свою палату и стал ожидать появления Коли. Он не заставил себя долго ждать и, через минут десять уже был у меня в палате. Я стоял около стула повёрнутый спиной к кровати. Выбор такой позиции был не случаен. Я предполагал, что возможна драка. Стул был не надёжной опорой, но мне с ним всё же было спокойнее. Если мне придётся падать, то стоящая сзади кровать не даст травмироваться. Единственным, на что я мог надеяться в случае драки, и что помогло бы мне защититься, был только один удар. Второго удара просто и быть не могло. Ведь после первого удара меня либо собьют с ног, либо меня «собьёт с ног» мой собственный удар, который лишит меня равновесия. Но, такое средство защиты, в виде одного единственного удара, может быть эффективно только в том случае, если нападающий окажется робким человеком и отступит, либо, если этот удар будет нокаутирующим, так что противник будет просто не в состоянии сопротивляться. Но, Коля был далеко не робким человеком, а для нокаутирующего удара мои спина и ноги слишком слабы. Хоть рука у меня была тяжёлая, но одного этого факта недостаточно. Да и за всю свою жизнь я не бил никого по лицу, разве что только в плечо. Зайдя в палату, Коля стал быстро приближаться ко мне. Подойдя ко мне, он, сквозь зубы злобно сказал мне: «Я не понял, ты чё! Ты чё, знаешь кто здесь хозяин! Ты чё полез к нему! Да я порву тебя как «Тузик тряпку»!» Затем он не сильно ударил ногой по стулу, за спинку которого я держался одной рукой. А я, в свою очередь, немного оттолкнул от себя стул в его сторону, при этом, продолжая за него держаться. Коля рассвирепел и со всей силы пнул стул ногой. Стул ударил меня по ногам и от этого удара я не очень мягко, а с большим шумом сел на кровать. «Значит так, – сказал Коля, – если ты сейчас же не пойдёшь и не попросишь у него прощения, то тебе конец и никакая мама не поможет! Попробуй только не попроси прощения! Я у него вечером узнаю». «Но ты и меня ещё не знаешь», – сказал я. «Напугал! – улыбнулся Коля и добавил – Я тебе всё сказал. Пока!» Он вышел и сильно хлопнул дверью. Сидя на кровати я размышлял: «Что делать? Ведь он прибьёт меня и «спасибо не скажет». Маму я впутывать не стану. Ну что ж, пойду, попрошу у того парня прощения. Ведь в этом нет ничего сложного». Ещё немного посидев, я пошёл извиняться. Зашёл в палату к тому парню и сказал: «Слушай, извини меня. Ты, конечно, не хорошо поступил, но мне всё же не стоило тебя бить. Если бы я был дома, то не побоялся бы Коли, ведь у меня там много друзей, и они бы за меня обязательно заступились». Тот парень сказал мне: «Ну и что, у меня дома тоже много друзей. Но здесь мы не дома». Мы ещё немного посидели, поболтали, а после я вернулся в свою палату. Время от времени мне приходилось встречать Колю то в коридоре, то на четвёртом этаже. От этих случайных встреч мне становилось как-то не по себе. Я чувствовал себя очень обиженным и оскорблённым. Мне показалось, что следует как-то всё изменить, снять с себя этот неприятный груз. И я решил, что самым лучшим способом это сделать будет попытка запугать Колю. Каким образом? Я взял в правую руку раскладной нож и вышел в коридор, ища того хулигана, который посмел меня унизить, сделавшись, на самом деле, намного хуже его. Увидев Колю, я незаметно для других раскрыл нож и пошёл ему навстречу. Подойдя к нему, я продемонстрировал нож и сказал: «Слушай, ты! Видишь нож?! А знаешь, я ведь могу и ударить!» «Бей!» – сказал Коля, и, расстегивая рубашку, подошёл ко мне вплотную. Тут мне стало уж совсем не по себе, появилась дрожь, комок подступил к горлу. Ещё пару секунд я, застыв, смотрел на него. Затем я развернулся и ушёл. Таким образом, в той истории я трижды проявил слабость. В первый раз я ударил того парня, во второй раз испугался Коли, а в третий раз чуть было не ударил его ножом. Правда, ещё с самого начала я знал, что не смогу ударить Колю ножом. После того случая мы с ним практически не виделись. За исключением одного раза. Как-то раз ребята играли в теннис на четвёртом этаже клиники. Я стоял, упёршись о подоконник. Мне очень нравилось не только играть в теннис, но также и наблюдать за игрой. Тут я увидел Колю, который пошёл прямо ко мне. Подойдя, он сказал мне: «Привет». Я также поздоровался с ним. Коля стал рядом со мной и упёрся о подоконник. Друг другу мы тогда не сказали ни слова. А в скором времени Коля уехал домой. Коля мне очень напоминал моего одноклассника Лёшу Костюка и, как ни странно, но мне тогда показалось, что если бы Лёша был в клинике, то обязательно бы заступился за меня и хорошенько бы врезал Коле. Сейчас, вспоминая Колю, мне становится очень жаль его. Ведь я не знаю, какая была у него жизнь до этого, и как сложилось позже. Я не знаю, какие у него были взаимоотношения с семьёй, или, была ли у него семья вообще. У меня мало, что хорошего было в жизни до этого, ещё меньше стало позже, когда я повзрослел. Но, всё же, у меня была замечательная семья, в которой родители очень любили меня и моего брата, а также друг друга. А что было хорошего или плохого в жизни Коли, я не знаю. Надеюсь только, что он жив и здоров и окружают его хорошие люди, способные помочь, но ещё больше понять.
Свободное копирование
