Любовь номер три. Пролог - 29

      29

      Я не мог налюбоваться своей командой. Кажется, у меня даже характер улучшился. Смягчился.

      - Ох и трудно строить социализм в отдельно взятом цехе! – сокрушался я в узком кругу единомышленников, отбившись от очередного “наезда” отдела труда и зарплаты или ещё какой надзирающей и карающей службы. Их было много, всех не упомнишь. И каждой двигали самые искренние, самые благородные побуждения: ущучить во что бы то ни стало! Заработкам в цехе завидовал весь завод, но шансов поступить ко мне в работники было очень мало. То есть ровно столько же, сколько и соискателей, способных выдержать наши суровые квалификационные требования. А халявщиков и “подснежников” (то есть принятых по протекции бездельников) я принципиально не держал. Даже если это “спортивная гордость завода”, не держал. О партийных придурках вообще не могло быть и речи. Директор, был случай, заикнулся однажды – и получил такой отпор, что больше уже не заикался. Не стану деталировать – было, и всё. Члены цеховой партячейки в курсе, я с ними заодно действовал.

      Если кому-то померещится, что я привираю, преувеличиваю степень моей независимости, спросите любого из моих тогдашних подчинённых. Даже обиженные это признают. А вам, Катя и Серёжа, мама может подтвердить, если не стёрла напрочь из памяти этот период своей жизни. И то, что даже парторганизация цеха дула со мною, беспартийным, в одну дудку. И даже то, в частности, что сама она, моя любимая Малышка, получила вполне заслуженное отличие и повышение по службе только после тех коллег, которые были достойны этого наравне с ней. Да, несправедливо! Но, сколько на меня собак ни вешали, не нашлось заразы, посмевшей бы гавкнуть: Коржов из заводского фонда зарплаты поощряет свою любовницу. Таких доброжелателей тогда, как и теперь, более чем хватало. И отличались они редкостной и очень целеустремлённой наблюдательностью.

      Вряд ли вы сможете представить моё ликование, когда на заводском конкурсе профессионального мастерства, который Малышка организовала на нашей территории, два первых места заняли её воспитанницы, и только третье – талантливый парнишка из НПК. Как же здорово смотрелись мои юные профессионалы! Как сияла Света, как гордилась своими ученицами! А потом, во славу победителям и в утешение проигравшим, она же устроила для участников в нашем уголке отдыха чаепитие с принесённым из дому обалденной вкуснотищи тортом. Это был первый в истории завода конкурс, в котором не тёти нормировщицы тупо щёлкали секундомерами, а действительно высокие специалисты решали каверзные профессиональные задачки.

      Жаль, что он оказался и последним. Но этого тогда никто не знал. Преобладала вера в светлое будущее.

      Пришло время, когда стало, наконец, возможным, уже не опасаясь антипедагогичности этого шага, сообщить окрепшему молодняку доселе строго хранимые от него страшные взрослые тайны.

      - Приступая к освоению технологии КМОП БИС, – позволил я себе сентиментально разоткровенничаться на одном из обязательных в совковую эпоху собраний, – вы, в то счастливое для вас время ещё сосунки без всякого опыта, не подозревали, насколько это трудная задача. Может, именно неведение и помогло вам справиться. Я-то знал, я представлял, а если утаил от вас это своё знание, так только ради успеха дела, ради вашего же блага. Боялся сглазить. Я стремился уберечь вас от двух крайностей: от преждевременной заносчивости и от сомнений, так легко разрушающих веру. Сегодня мы имеем то, что имеем – и я не постесняюсь сравнить наши (то есть, разумеется, ваши) возможности с тем, что умеют делать этажом выше. Вдумайтесь: размеры элементов наших микросхем меньше, чем у соседей допуски на размеры! Один чип содержит больше транзисторов, нежели у старших коллег их помещается на целой пластине. Сейчас, вы знаете, перед заводом поставлена задача достичь в год миллиардного выпуска транзисторов. Считайте же: наш с вами цех способен обработать до 40 тысяч пластин в год. Лучшие пластины дают до сотни годных чипов. В пересчёте на транзисторы получается примерно полмиллиона, но это не предел. Двадцать миллиардов в год – вот на что способен наш цех – и это сегодня, когда мы ещё далеко не всё умеем!

      Ну, столько от нас никто никогда не пожелал. Однако план производства удавалось выполнять регулярно, всё новые изделия и процессы благополучно осваивались. Не прошло и двух лет, а моих вчерашних молодых инженеров можно было без всякой натяжки причислить к ветеранам. Почти у каждого из них уже были и самостоятельные разработки, и свои дипломники. Которые, в свою очередь, потрудившись в бытность практикантами над актуальной для цеха тематикой, после блестящей защиты дипломов возвращались в цех совершенно готовыми к работе специалистами.

      Мне стоило немалого труда договориться с ивановским технологическим о замене схоластических, из пальца высосанных тем дипломных проектов на действительно нужные производству, зато потом мы жили душа в душу. Образцовое хозяйство довольно часто посещали восторженные представители прессы, а также партийное начальство разных уровней. Однажды довелось даже нашего электронного министра, давнего моего знакомого В. Г. Колесникова, лично привечать на своей территории. Отдельный рассказ, который здесь просто не умещается – отчасти по причине его анекдотичности. А переходящее Красное знамя, ежеквартально вручавшееся победителям заводского социалистического соревнования, парторг Витя Артемьев обычно извлекал из подставки совсем ненадолго, то есть ровно на тот срок, пока длилась церемония очередного перевручения.

      Ну, и неизбежная в моей персональной бочке мёда ложка дёгтя нет-нет да и отравляла торжество. Каждая новая победа, после естественного в первый момент всплеска эйфории: я сделал это! – оборачивалась вдруг осознанием грустнейшего из фактов: отведённый мне судьбой лимит побед похудел ещё на одну штуку. И вообще, не окажется ли она последней?