МОИ КОЛЫБЕЛЬНЫЕ
Моими колыбельными были революционные песни "Смело, товарищи, в ногу", "Варшавянка" и т.п., а также "Ухарь-купец". Возбуждённый революционными идеями, я вставал во весь рост в своей колыбели и кричал: "Баба! Баба!", что означало "борьба". Просил и другую любимую песню: "Ухая купеца!"
10.08.2021
КУЙБЫШИ
В Советском Союзе похороны вождей были яркими, торжественными. В 1935 г. хоронили В.В. Куйбышева. Траурная процессия шла по Арбату. Мы стояли на тротуарах. В оркестре меня поразили огромные медные тарелки.
– Что это?
В ответе прозвучало слово «Куйбышев», и я решил, что «куйбыши» – это дяденьки, которые стучат в тарелки, или сами тарелки.
Для «Проза.ру» 12.09.2019
РАДЕК ПОД ПЫТКОЙ
Я обнаружил своё умение читать в пятилетнем возрасте, весной 1936 г., и обращал внимание не только на детские книжки. Меня интересовали и газеты. Речь пойдёт о первом газетном заголовке, оставшемся в памяти на всю жизнь.
Зимой 1936 / 1937 г. мы (я и мама), жившие теперь не на Смоленской площади, а на Первой Мещанской, были в гостях у маминой сестры, члена партии с 1919 г., Марфы Михайловны Ткачёвой. Она обитала в Дорогомиловском студгородке на Извозной ул., в одном из стандартных кирпичных домов, построенных в 1929 – 1930 гг. (С 1958 г. там станция метро «Студенческая»).
Дело было вечером. Запомнилась ярко освещённая комната в коммунальной квартире, низкая и с очень простой светлой мебелью советского производства, без резьбы. То и другое – невысокий потолок и светлая мебель – были для меня новыми и необычными. В домах дореволюционной постройки, где жили мы и куда меня в гости водил папа, помещения были не ниже 3,5 м, а мебель тёмная.
Перед нами лежала газета с заголовком «Радек под пыткой». Шёл второй из трёх знаменитых открытых показательных процессов над «врагами народа». Обвиняемый Карл Радек рассказывал, как его допрашивали. «Прокурор меня буквально пытал». Почему «прокурор», а не «следователь»? Мне так запомнилось.
Конечно, мы понимали, что «пытки» – это метафора. Мы были уверены, что никаких настоящих пыток в Советской стране нет и быть не может. Подсудимые выглядели очень прилично, чистыми и ухоженными, признавали свою вину искренне, усердно разоблачали друг друга и с заслуженным наказанием соглашались.
Карл Радек был среди немногих, кого приговорили не к расстрелу, а к второй по тяжести мере «социальной защиты» – к 10 годам заключения. Карательные органы умертвили его позже, где-то на Урале, в 1939 г.
Написано для «Проза.ру» 7 сентября 2019 г.
