Лето 1955 года она провела в Москве, у Ардовых. Я бывала у нее, она приезжала ко мне на улицу Кирова. Со мною и А. А. Реформатским она провела день своего рождения - двадцать третьего июня. Я часто видела Ахматову, однако все еще ощущала скованность в ее присутствии... Помню теплый летний вечер, мы с нею сидим в сквере на Ордынке, куда Анна Андреевна ходила иногда подышать воздухом, больше молчим, чем говорим. Сквер пуст, если не считать какого-то пожилого человека на дальней скамейке. Одинокий этот гражданин заинтересовал Анну Андреевну, она все поглядывала в его сторону, затем сжала мою руку: "Видите?" - "Вижу".- "Понимаете?.."
Я догадалась: ей кажется, что этот человек очутился в сквере не случайно. "Понимаю".- "Вот так у меня всегда!" - четко и гневно произнесла Ахматова. И добавила: "Пойдемте!" Мы встали, мы пошли, и время от времени она требовала, чтобы я обернулась. "Идет он за нами?" - "Мне кажется, нет. Не вижу его. Много прохожих".- "Идет непременно! Идет, будьте уверены!"
Я совсем не была в этом уверена. Таинственный. гражданин, возможно, там, на скамейке и остался. Вышел, как все, подышать воздухом! Но противоречить Ахматовой не смела. И права не имела! В эту страну я приехала семь лет тому назад, уверенная в том, что я знаю, КУДА еду, а затем - ГДЕ нахожусь, и вообще прекрасно во всем разбираюсь. Друзья мои и я, выросшие за рубежом, верили советской печати, а иностранной и эмигрантской - не верили. И мы считали: можно и находясь вдали от страны, ее понимать. Достаточно изучать классиков марксизма, читать советскую прессу, знакомиться с высказываниями товарища Сталина - и все тебе будет ясно. Эта ясность, однако, покинула меня еще до встречи с Ахматовой. Уже возникли тревожные сомненья. На невежестве основанная самоуверенность, с какой я позволяла себе рассуждать о здешней жизни,- постепенно исчезала. Могу ли я противоречить Ахматовой? Если не сейчас, не сию минуту за нею следят, то, значит, следили прежде! Не болезненная это подозрительность, а осторожность, рожденная опытом.
Затем я проводила Ахматову до дверей ее квартиры. Хотела проститься. "Зайдите, посидите со мной немного". В квартире тихо, кажется, кроме домработницы, нам отворившей, дома не было никого. В своей похожей на шкаф комнатушке Ахматова села не на кровать, как обычно, а к столу. Я - на стул около. Она надела очки, положила перед собой какие-то листочки. "Я вам сейчас почитаю". И стала читать вступление к "Поэме без героя":
Из года сорокового,
Как с башни, на все гляжу,
Как будто прощаюсь снова
С тем, с чем давно простилась,
Как будто перекрестилась
И под темные своды схожу.
Впервые я слышала те мерные, торжественные интонации, с которыми Ахматова читала стихи. И строки эти слышала впервые. Я глядела на ее прекрасный профиль, на крупную седую голову, радовалась, даже тщеславилась (она мне читает!), но плохо воспринимала то, что слушала. Это позже я оценила и полюбила "Поэму без героя", а тогда мне, видимо, мешали суетные, отвлекавшие меня мысли...
Свободное копирование
