Отец все больше внимания уделял своей Зосе - так он звал «мамусю». О деньгах он меня не спросил, скорее всего не был осведомлен о них. Одиноко бродил я по Маршалковской, иногда далеко удаляясь от дома.
Однажды я увидел напротив нашего подъезда стоящий автомобиль. Когда на звонок открыла мне «мамуся», я увидел в комнате незнакомого мужчину в черной кожаной куртке.
«Мамуся» дала мне злотый на сладости и выпроводила гулять. Стоя у автомобиля, я разглядывал его с большим интересом. Мое любопытство прервал голос над головой:
- А, это ты! Хочешь покататься?
Человек в кожаной куртке усадил меня в автомобиль, сел рядом за руль. Мотор загрохотал, и мы помчались по Маршалковской. Моему восторгу не было границ - все мелькало и мчалось назад со страшной скоростью. В конце улицы автомобиль остановился.
- Понравилось? - спросил шофер, высаживая меня на тротуар. Я не смог вымолвить ни слова. - Беги, - добавил он, подтолкнув меня в затылок. Как после чудесного сна, брел я обратно к дому, натыкаясь на встречных варшавян. Так неожиданно первый раз в жизни встретился я с чудом ума человеческого - автомобилем, а шел мне шестой год. «Мамуся» почему-то не велела говорить о госте папе…
Как-то на другом конце Маршалковской я оказался рядом с домом, увешанным разными красивыми картинками с надписями большими буквами. Сверху красовалась большая надпись на Польском языке: «Люзьон» - это означало кино. Узнав, что есть детские сеансы и сколько стоит билет, я помчался к «мамусе» выпрашивать на кино деньги. К моей радости, она охотно дала мне пятнадцать грошей. В тот день я впервые побывал в люзьоне. Кино стало моим любимым развлечением.
Надвигалась зима. Неожиданно выпал снег. Чаще стала вспоминаться мама, ребята нашего села, катанье с гор на ледянках, на деревянных коньках. Я скучал. В Варшаве замерз пруд в парке. По льду бегала детвора, а отец почему-то не покупал мне коньки. Я написал маме во Фроловское письмо о своем житье-бытье. Просил прислать коньки, но ответа не пришло…
Свободное копирование
