Записки адвоката - 58

Кассация

Самое трудное в том состоянии подавленности, в которое меня привел этот чудовищно несправедливый приговор, было не поддаться отчаянию, не потерять активности в борьбе. Не дать овладеть собою ощущению безнадежности от сознания – все, что делали, все, чего добились в Областном суде, было впустую. Заставить себя надеяться – ведь впереди Верховный суд.

На следующий день после приговора, вечером, у меня была назначена встреча с родителями Саши.

На эту встречу с Сашиным отцом Георгием и с Клавдией Кабановыми я шла с чувством глубокой вины и стыда перед ними. И никакие самоуспокоения – я ведь сделала все, что могла, – не снимали этого чувства.

Клавдия и Георгий пришли в консультацию с огромным букетом роз. И опять я поразилась врожденному чувству благородства и чуткости этой простой женщины. После такого приговора, на следующий день после того, как ее сын, в невиновности которого она была уверена, получил 10 лет, Клавдия пришла ко мне только для того, чтобы сказать:

– Я благодарю вас. Я никогда не забуду того, что вы для нас делаете.

Не я успокаивала ее, а она говорила мне все те слова, которые собиралась сказать ей я.

– Ведь это не конец, Дина Исааковна, – говорила она. – Не может быть, чтобы Верховный суд оставил приговор в силе. Мы верим, что вы и Юдович добьетесь правды.

А на следующий день в следственном кабинете тюрьмы № 1 почти те же слова повторил мне Саша. И слова благодарности, и слова непоколебимой уверенности, что все будет хорошо.

Их вера в советское правосудие была больше моей – ведь они его меньше знали. В отличие от них я никогда не могла сказать: «Не может быть…» У меня было право только на слово «Надеюсь…».

Наступил новый, 1968 год. С момента ареста Алика и Саши прошло 16 месяцев. За это время они имели одно свидание с родителями – после вынесения приговора. Теперь же дело направлено в Верховный суд, и права на свидание нет и у нас – адвокатов. Алик и Саша будут сидеть в тюрьме в полном неведении о том, что происходит с их делом, до тех пор пока Верховный суд республики не рассмотрит его. А тогда – либо лагерь, если приговор останется в силе, либо опять тюрьма, если приговор отменят с направлением на новое дополнительное расследование. Поэтому хотелось, чтобы этот срок особенно строгой изоляции был как можно короче. Чтобы дело в Верховном суде назначили как можно скорее. Но помочь этому никакой адвокат не может. Это та рутина, изменить которую невозможно.

Наконец нам сообщили – 9 апреля 1968 года в 10 часов утра дело слушается в Верховном суде.

Состав коллегии нам хорошо известен – эти судьи рассматривают все жалобы на приговоры Московского городского суда. Председательствовал в тот день один из лучших судей Верховного суда Романов. Докладчик – член суда Карасев.

Народу собралось очень много. Пришли наши товарищи адвокаты. Все уже были наслышаны о том, какое это спорное и интересное дело.

Карасев докладывал больше часа. Изложил доводы приговора, положенные в обоснование осуждения мальчиков. Очень подробно изложил аргументацию наших кассационных жалоб. Левина жалоба очень большая, обстоятельная, почти 50 страниц. Моя несколько короче, но тоже 30 страниц. В ней пять основных разделов. Вот их заголовки.

I. В материалах дела нет объективных доказательств вины Кабанова.

II. Ни один из допрошенных свидетелей не изобличает Кабанова в изнасиловании и убийстве Марины.

III. Обвинительный приговор основывается на самооговоре Бурова и Кабанова.

IV. Признавая себя виновными, Буров и Кабанов дали противоречивые показания.

V. В материалах дела имеются бесспорные доказательства невиновности Кабанова.

Жалоба заканчивалась так:

На основании изложенного, считая, что Кабанов осужден Московским городским судом за преступление, которого он не совершал, что материалы дела не только не подтверждают обвинительной версии, но и полностью опровергают ее, прошу Судебную Коллегию по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор Московского городского суда в отношении Кабанова отменить и дело производством прекратить.

После докладчика давали объяснения мы, адвокаты. Слушали нас внимательно, с интересом, который, мне казалось, не ослабевал.

По установленному порядку адвокат в кассационной инстанции лишь дополняет жалобу, более подробно, детально аргументирует отдельные ее тезисы. Несмотря на то что мы подали очень подробные жалобы, таких дополнений к ним было много.

С не меньшим интересом выслушал суд и объяснения Бабенышевой.

А потом встал прокурор-представитель высшей прокурорской инстанции Республики. Его заключение сводилось к следующему.

Дело расследовано достаточно полно. Вина подсудимых бесспорно доказана их собственным признанием на предварительном следствии. Их вина также доказана показаниями свидетельницы Марченковой и других многочисленных свидетелей, утверждающих, что Буров и Кабанов отсутствовали не менее 35–40 минут. Этого времени было совершенно достаточно, чтобы изнасиловать и убить Марину.

И суд его слушал так же внимательно и так же благожелательно, как и нас.

И уже третий раз мы стоим, встречая выходящий из совещательной комнаты суд.

В руках у Романова два небольших листа. Это слишком мало для определения об отмене приговора. И мы – я и Лев – смотрим друг на друга с таким отчаянием. Ведь это почти конец. Почти безнадежность.

Оглашается резолютивная часть определения.

Мы переглядываемся – опять надежда. Для того чтобы отказать нам, не надо много времени. Не надо писать только заключительные строки.

И вот:

Руководствуясь статьей 339 Уголовно-процессуального кодекса, Судебная Коллегия постановила:

Приговор Московского городского суда от 23 ноября 1967 г. в отношении Бурова и Кабанова отменить. Дело о них направить в тот же суд на новое рассмотрение со стадии предварительного рассмотрения. Меру пресечения Бурова и Кабанова не изменять.

Как мы счастливы! Как тогда, в Областном суде, год тому назад, когда Кириллов тоже признал доказательства вины недостаточными и направил дело на доследование. Мы были счастливы тогда, хотя понимали, что для Алика и Саши впереди еще месяцы тюрьмы. Понимаем мы это и сейчас. Но ведь все-таки отменили. Все же признали, что суд осудил мальчиков неправильно.