Каждый вечер я по поручению отца освещал комнату. Керосина в то время не было, а об электричестве только можно было мечтать. Освещаться приходилось лучиной. Ещё летом из сосновых поленьев, длиной сантиметров восемьдесят, щипали лучину на тонкие полоски и связывали в маленькие бушели десять-пятнадцать см в диаметре. Бушели сушили на чердаке. А потом их приносили в комнату и складывали на печке. Я брал бушель, развязывал. Брал одну лучинку, вставлял в специальное устройство – деревянный штатив и поджигал один конец. Рядом стояло небольшое корытце с водой, куда падали угли от сгоревшей лучины. В комнате было дымно, душно, но дверь не открывали, так как на дворе был сильный мороз. Правда, под потолком была форточка, вот её периодически открывали.
Каждый зимний вечер у нас в доме было людно. Если не приходили мужчины, то собирались подруги сестры Оли. Они пряли пряжу и пели песни. Я занимался освещением. Сестра Лиза помогала мне. Так и проходили зимы. Радио не было, да и о нём никто и не знал, что есть на свете такое чудо.
В один из вечеров я услышал потрясающий рассказ своего отца. Он рассказывал собравшимся мужикам:
- Это случилось в одной деревне, недалеко от нашего села. Жила хорошая дружная семья: муж, жена и дочка восемнадцати лет – Настенька. У них было небольшое хозяйство: две коровы, несколько овец, куры и лошадь. И вот на новый год отец с матерью поехали к родным в другое село, а Настеньку оставили дома, ведь скот надо кормить. В то время, как всегда в Сибири блуждало немало бежавших с каторги бродяг, оборванных и голодных. Они выпрашивали у людей что-нибудь поесть и какой-нибудь кров. Чаще всего ночевали в банях и постепенно продвигались в европейскую часть страны. Когда Настя вечером кормила свой скот, один бродяга проник в дом, так как, уходя с пойлом к скоту, она двери не закрывала. Управившись со скотом, Настя припёрла наружные поленом и побежала к двум подругам, жившим недалеко. Она упросила их ночевать с ней. Подруги пришли, Настя угостила их чаем, а после они стали прясть пряжу. Пели, разговаривали, пока у одной подруги не случился обрыв нитки. Нитка оборвалась и веретено через дырку в полу упало в подполье (в полу была дырка от выпавшего сука). Эта девушка стала искать веретено, но не нашла. Когда она увидела в полу дырку, то поняла, что веретено упало через дырку в подполье. Настенька сказала подружке:
- Иди, слезь в подполье, а я тебе посвечу. Она взяла со стола керосиновую лампу, открыла крышку подполья и, нагнувшись, начала светить, а подружка спустилась в подполье. Там она определила, где находится дырка в полу, и под ней начала искать веретено. Когда она протянула руку за веретеном, то увидела, что оно лежит около ног человека, который лежал, согнувшись калачиком. Он был в рваной одежде, из валенок торчали голые пальцы. Она сильно испугалась, но не вскрикнула. Тихонько взяла веретено и поднялась в комнату. Лицо её побелело. Она сидела, пряла, но уже молчала. Вторая подруга Насти спросила:
- Что с тобой?
На что первая ответила, что ей что-то нездоровится, что-то заболело внутри и, что она пойдёт домой. И ушла. Оставшиеся девчата некоторое время сидели молча. Подруга Насти очень забеспокоилась случившимся.
- Что же так внезапно с ней случилось?- думала она.
И в неё стал проникать испуг. Она уже не могла петь и даже разговаривать. Потом сказала, что у неё болит живот, что ей надо обязательно выпить настойку из травы, она все эти дни пила. Извинившись, она ушла, оставив Настеньку одну. Настя хоть и была не из пугливых, но находиться одной в комнате ей вдруг стало жутко. На улице свистел ветер, был сильный мороз. Она взяла лампу, поставила её на край русской печи, и сама с прялкой залезла туда, свесив вниз ноги. Пряла она и всё думала, что же такое произошло с подругами, никогда раньше такого с ними не случалось. Её мысль перебил шорох в подполье. Потом она услышала шаги по лестнице в подполье. По шкуре побежал мороз. Она не закричала и не изменила свою позу, а всё время пристально смотрела на крышку подполья. Крышка медленно начала подниматься, и из подполья стал вылазить оборванный человек. Он вылез, закрыл крышку и стал скидывать с себя одежду. Оставшись в нательной грязной рубахе и таких же рваных подштанниках, он пошёл к печи. Подойдя к лестнице, он сказал Насте:
- Ты меня не бойся, я очень промёрз и хочу согреться.
Он полез на печь, Настя не шевелилась, она молчала. Он устроился за девушкой и лег греться. Настя стремглав спрыгнула с печи, кинулась к двери, выскочила в сени. А на двор были ещё одни двери, она открыла их, а сама прижалась в углу сеней. Человек, а это был настоящий бродяга, кинулся за девушкой и, не одевшись, выскочил через вторые открытые двери. Настя же моментально двери, выходящие во двор, закрыла на крючок, а сама заскочила в дом и закрыла вторые двери. Бродяга не кричал, а только с силой рвал наружную дверь, пытаясь её открыть.
Родители, очевидно, почувствовали несчастье дома, выехали под утро домой. Когда они въехали во двор, то у дверей дома увидели согнувшегося человека в нательном белье. Он руками вцепился в ручку двери, но был уже мёртв. Он замерз. Долго пришлось родителям Насти просить её открыть дверь. Наконец дверь открылась. Настя была бела, как снег, она, молча, ушла, легла на койку, а к обеду скончалась.
