Моё крещение

МОЕ КРЕЩЕНИЕ

На фото Дорожкин Федор Панферович с женой Февроньей.

Родился я ровно в середине прошлого века. Первые годы после рождения жил с родителями у бабушки Устюшки, и жизнь моя была заполнена событиями, происходившими в этом маленьком  флигеле. До 3 лет спал в деревянной зыбке в горнице с родителями. Рядом с печкой к потолку было прибито железное кольцо, к нему подвешена моя зыбка на 4 веревках, привязанных к её углам.

Одно из первых воспоминаний в четырехлетнем возрасте. Раннее, летнее, солнечное утро. Я проснулся и лежу в комнате на родительской кровати. Начинает шипеть радио, и раздаются звуки Гимна Советского Союза. Вскакиваю, бегу через двор, между копнами сена в летнюю кухню к бабушке Устюшке. Она целует меня, усаживает за стол. Кормит горячими, с красной поджаристой корочкой, пухлыми, политыми маслом и встряхнутыми в чашке с сахаром, бурсаками.

 В детстве вспоминается много солнца, света и тепла. Весной, когда сохнут пустоши, приткнешься к плетню. Станешь спиной к горячим солнечным лучам, и вмиг прожгут они твои худенькие плечи через рубашонку. Воспоминаний о жизни в этом доме мало. Играясь, брал тупой нож и подходил к тете Паве, делая вид, что хочу зарезать. Она округляла глаза и говорила: «Это грех! Бог все видит и накажет».

 Показывала, как нужно молиться, складывая пальцы старообрядческим двуперстием, чтобы бог меня простил. В горнице рядом с бабушкиной иконой родители повесили портрет Маленкова. Бабушка заставляет молиться, а я бубню:

«На Маленкова молиться не буду».

Было уже 5 годиков, когда летом повела тетя Павлина меня крестить с бабушкой Устиньей Панферовной. Бабушка, несмотря на тепло, одела черное стеганое пальто. Мы спускались в какие-то овраги и поднимались вверх по окраинной стежке. Увидел статную молодую женщину с красивым иконописным лицом и большими синими глазами. Положив, рука на руку, подперев груди, молча, стояла, прислонясь спиной к стене дома Кузиных. Она так поразила меня, что когда после ходил в ту сторону, то невольно смотрел на этот дом, в надежде еще раз увидеть ее. Крестили в староверском молельном доме. Я первый раз в жизни увидел и запомнил нарядную рясу священнослужителя, его приятное благообразное лицо с седой бородой, начинавшейся от глаз. Окунул меня несколько раз с головой в купель. Запомнил и необычный маленький жестяной стаканчик. В нём была тягучая, сладкая жидкость. Священник, окунув туда палец, нарисовал на моем лбу крест, помазал глаза, уши, поднес к губам, и я попробовал её необычный, на всю жизнь запомнившийся сладковато терпковатый вкус.

Брат бабушки Дорожкин Федор Панферович был старостой у старообрядцев в Малодельской. Ходил в папахе. Хата, где жил считалась молельным домом. Тут хранились, передаваемые из поколения в поколения старинные иконы, книги. В 1937 году арестовали по доносу.  Как вспоминает дочь Катя, пришли провожать арестованных к сельсовету. Принесли узелки с едой и с одеждой в дорогу. Федор Панферич встал, снял папаху и поклонился, прощаясь с людьми. В этот момент конвоир ударил  прикладом в затылок. Он упал. Толпа в ужасе ахнула, но Федор поднялся. Сел в телегу и больше его не видели. Сгинул в Сталинских лагерях. Старостой стала его жена Февронья (бабка Хаврошка). Энергичная, полноватая. Круглое, доброе, улыбчивое лицо. Всегда приветливая. Говорила быстро, споро. Подняла троих детей. Когда я ехал домой, то всегда заходил в ЦУМ г. Волгограда к её дочери Кате. Она работала продавцом. Тетя Катя передавала матери гостинец или просто десятку денег. Я  заносил бабушке Хаврошке и передавал привет от дочери. Видел в горнице иконостас во всю стену. Висело множество разных и потемневших старых, и золоченых икон, и икон в золотом окладе. Смотрел на  толстые в полено, старообрядческие книги, которые лежали прямо на столе и в тумбочке. Показывала картинки в них, таблицы. Говорила, что по таблицам этих книг можно точно вычислять разные события. Например, солнечные и лунные затмения. Рассказывала, что отдала одну книгу без обложки научной экспедиции в Волгоград.

Спрашивала меня: «Как ты думаешь, не грех ли это?»

Я отвечал: «Правильно бабуля. Пусть она там будет храниться. Много людей будут её смотреть. Изучать».

Жила одна. В семидесятые годы, какой-то пьяница залез в дом ночью. Нашел только 15 рублей в комоде. Показалось мало. Стал пытать, где прячет деньги. Избил так, что все тело было в синяках. Вскоре после этого представилась. Похоронили на кладбище в старообрядческом углу. Её дочери тете Кате уже далеко за 80. Просила меня найти могилу матери и поправить крест. Я примерно знал, где была могила, но крест так и не нашел. И могильные бугры старые, жмутся тесно один к другому, и гнилые кресты лежат, уже  трухлявые со стертыми от времени надписями. Постоял, помолился, помянул бабу Хаврошку и уехал.

Наше поколение, да и поколение наших родителей, росли во времена научного атеизма. Когда я рос, коммунистическая партия, управлявшая страной, не признавала церковь и Бога. Сразу после революции 1917 года началась борьба с религией. Разрушались церкви, храмы. В кино, книгах, газетах  высмеивались попы, религиозные мракобесы. На них рисовали карикатуры. В школах учили, что Бога нет. Призывали верить не в бога, а в светлое будущее – коммунизм. На работе, верующие люди не могли стать руководителями, их высмеивали, и они старались не признаваться, что верят в Бога. Люди среднего возраста, примерно с 1915 года рождения и моложе, почти поголовно были неверующие. Иконы были только в домах стариков и бабок. В ближайших хуторах и станицах церквей не было. Лишь у староверов был нелегальный молельный дом. С детства я ощущал, что есть кто-то, кто видит поступки каждого человека. Он невидим, но он везде. Всё видит, всё слышит и запоминает. Кого наказывает, кого поощряет. Всё в мире происходит по его замыслу, плану. И этот кто-то видимо Бог.  Задумывался:

«А, что будет после смерти? Полное небытие?»

Из жизни легче уходить с надеждой, что после смерти будет воскрешение всех живших на земле. Воскреснет тело и душа. Только бог не говорит, какое будет это тело. Затем оценит нашу жизнь на земле и пошлет в рай или в ад.

Из записи в дневнике Ф.М. Достоевского – «Без веры в свою душу и её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо».

На рождество в раннем детстве бегали славить. Это была, как игра. Ходили с двоюродным братаном к родне и читали один и тот же стишок:

- Христос рождается славите – зачем пришли сами знаете!

Или так:

 - Я маленький мальчик, сел на диванчик. А диванчик хруп – давайте мне рупь!

У некоторых одноклассников были верующие родители, и когда в 1961 году Гагарин полетел в космос, Витя Рябов этому не поверил, хоть и учился уже в 4 классе. Он таращил свои васильковые глаза и возмущенно говорил:

- Ведь там Бог, ангелы! Как – же человек там будет летать? Не верю!

Мама моя Мария. Отец Иосиф. Так же звали и земных родителей Христа.

Интересное совпадение.

Мама, хоть и была зав. медпунктом, всегда на пасху пекла куличи, красила яйца. Так, что пасху праздновали всегда. Когда мама пошла на пенсию, стала ближе к Богу. Принесла от своей умершей матери икону Богоматери с младенцем в окладе. Взяла у тети Павы старые библии. Выписывала Ежегодник древлеправославной церкви из г. Новозыбков. Ходила в молитвенный дом, покупала крестики, иконки. Заказывала помин за упокой родных. Готовилась к смерти по христиански. Не знаю только, была она прихожанкой православной или древлеправославной церкви.

Я всю жизнь помнил, что крещен по старой вере. В молодости, да и позже не молился, в церковь не ходил. Лет 10 назад заехал в гости к тете Кате. Она одела мне крестик, научила правильно молиться. Позже познакомила со священником древлеправославной церкви Волгограда о. Александром. Он зимой приезжал ко мне в Астрахань, я постился, и он прямо в квартире провел полный обряд исповеди и причащения. Оставил молитвослов. Каждое утро читаю молитву. Понимаю, что я только в начале пути, но рад, что по нему пошел.

Из книги Казачий СПАС

«Все во вселенной взаимосвязано. Человек - часть вселенной, словно клеточка в организме. Клеточка сама без организма жить не сможет. Предки наши древние весь космос окружающий  видели как дерево, на котором люди, словно листики появляются и опадают. Малый космос, ближний круг человека – древо родовое. Корни его – это предки в мир иной ушедшие. Ствол, ветки – ныне живущие взрослые люди, листики зеленые - детки малые. Дерево само, всех их объединяющее – родство кровное. Чтобы дерево жило и росло в первую очередь нужно заботиться о корнях. Если хочешь, чтобы жизнь твоя была крепкой и долгой, нужно в первую очередь заботиться о тех, кто прежде тебя жил. Могилки навещать, в церкви поминать, благословления испрашивать. Так что человек один – только часть громадного древа. ЧЕЛОВЕК – это ЧЕЛО ВЕЧНОСТИ, то есть лицо, только видимая её часть…

Все мироздание – единый организм, и в любой его частице, записана вся информация об окружающем мире, как в каждой клетке человека записан весь его генетический код, со всеми его признаками от цвета волос, до наследственных заболеваний. Меняется информация в одной части мира, тут же изменяются все остальные его части».