27 февраля. Екатеринодар. Наша трагедия развивается неуклонно -- последовательно. Сегодня было весь день нервное настроение. Все думали, как уехать -- а сами продолжали стоять на 15-м пути, в безнадежном тупике. А когда стало заходить солнце, то обнаружились и первые признаки нашего конца. Было приказано сократить наш состав. Стали выбрасывать вагоны. Пока выбрасывались обыкновенные красные вагоны, казалось это почти обычным; но когда выбросили два наших вагона, выкрашенных в фиолетово-серый цвет, с трехцветным угольником и надписью: "На Москву", отозвалось это где-то глубоко в душе, как начало конца... Goetterdaemmerung.
Часов в одиннадцать ночи пришло второе распоряжение: мы бросаем в Екатеринодаре целый ряд теплушек, уплотняясь частью по другим теплушкам, частью по боевым площадкам. Возможно, что скоро мы будем принуждены бросить всю базу, все свои вещи и на боевых площадках отправиться в Новороссийск. На станции Крымская становится боевой наряд в 36 человек: нам надо прорваться сквозь царство "зеленых".
Видно, как разрушается наш поезд. Когда-то чистая наша теплушка, где ярко горел электрический свет, превратилась в грязный вагон; а теперь мы можем лишиться и этого последнего пристанища. Казаки уходят от нас. Приближается час, когда останутся одни обреченные.
