13 сентября 1997, суббота.
Сегодня, присоединившись к Жениной компании, я, наконец, выбралась в Монрой. Это маленький, очень чистый и уютный городок. Мы погуляли по улицам, полюбовались красивыми домами с живописными палисадниками и случайно оказались на площади, где в это время проходил большой городской праздник «День сыра». Ничего сырного мы там не увидели, но побывали на ярмарке – много торговых палаток с разными кушаньями, одеждой и украшениями. Все казалось таким вкусным и красивым, что стоило немалого мужества отказаться от соблазнов. Там же, на площади, посмотрели концерт – обычную молодежную самодеятельность. На одной площадке хорошо танцевали русские девушки. Но, конечно, интереснее всего были для меня коренные американцы. Евреи – они тоже, конечно, американцы, но своеобразные. Те американцы, которых я увидела в Монрое, показались мне непосредственными, раскованными, хотя в чем это выражается, я сформулировать еще не могу. Мне нравится, как естественно они одеваются, в том числе и пожилые люди. Одна украинка, с которой мы там познакомились, долго задумчиво смотрела на американских стариков в шортах и осуждающе изрекла:
– Эти американцы! Никакой духовности! Одеваются, как хотят, лишь бы было удобно!
Вернувшись домой, долго наблюдала за детьми, играющими на улице.
В еврейских семьях их по 13-15, а то и больше. Старшие, женившись или выйдя замуж, сразу отделяются от родителей. Дети рождаются почти каждый год, и дяди-тети иногда бывают моложе своих племянников. И при этом еврейские женщины совсем не выглядят изможденными. У моей моложавой хозяйки тринадцать детей. Пятеро уже отошли от дома: мальчики учатся в колледжах, девочки вышли замуж. Восемь живут с родителями. Старшей домашней девочке Тове 16 лет, а младшему сыну всего два года. Матери, как правило, не работают, занимаются домашним хозяйством. С ног они не сбиваются - помогают старшие дочери, а самые тяжелые работы выполняет прислуга. Но все равно работы и забот много: одной только стирки на 10-15 человек! Одежду они меняют буквально каждый день, а дети, бывает, переодеваются по нескольку раз в день. При такой многолюдности особенной тесноты нет – дом огромный, одних только спален шесть, везде по две-три кровати, иногда двухъярусные. В подвале для детей устроена большая игровая комната с самыми разными играми и игрушками для всех возрастов. В гараже – целый парк детских колясок, повозок, велосипедов – на любой вкус. К обеду дети приходят из школы и, предоставленные самим себе, вольно бегают по всей деревне – здесь просторно и совершенно безопасно. Мне нравится, что компании у них разновозрастные, и обычно обходится без ссор. В том же случае, если вдруг что-нибудь не поделят, самый весомый аргумент «Скажу маме». Авторитет миссис Гольдберг железобетонный. Я никогда не видела, чтобы родители специально занимались с детьми – читали, играли или просто сидели вместе и разговаривали о чем-то, кроме, конечно, разговоров во время религиозных застолий.
Дома дети тоже свободны от надзора, довольно неряшливы. Вещи, игрушки разбрасывают везде, никто их за это не ругает. И вообще, я никогда не слышу никаких нотаций, поучений: и без них родителей и старших слушают беспрекословно. Самых маленьких детей очень балуют, особенно мальчиков. Они бывают настоящими тиранами – капризничают, требуют невозможного. Но если сильно зарываются, их ставят на место. Недавно я видела, как миссис Гольдберг, отучая своего младшенького от памперсов, наказала его весьма чувствительно.
Девочек рано приучают к работе по дому. На днях миссис Гольдберг с мужем уезжали на три дня. Всё хозяйство и шестеро малых ребятишек оставались на попечении двух дочерей-подростков: Товы (ей шестнадцать лет) и четырнадцатилетней Ханы.
