Поездки, встречи - 1

Поездки, встречи

Работа заставляет много ездить по стране и сейчас. Редкий месяц проходит без того, чтобы не пришлось слетать куда-нибудь — в Харьков, Донецк, Алма-Ату, Новосибирск. То надо побывать на симпозиуме, научной конференции, то возникла необходимость посоветоваться с товарищами, работающими в одной с нами области науки, или проконсультировать кого-либо… Конечно, можно бы уклониться от многих поездок, сославшись на возраст и плохое самочувствие, но, признаюсь, я поездки люблю. Несколько часов в самолете — и ты совсем в другом краю. Новая обстановка, новые лица, новые мысли, возникающие при обмене мнениями. Все это встряхивает, дает дополнительные импульсы для работы.

Естественно, чаще всего мне приходится бывать в Москве, в Академии наук. Многие дела, особенно когда речь идет об ассигновании средств на наши работы, можно решить лишь там. Но в Москве ждут и встречи со старыми друзьями, там всегда можно посоветоваться по занимающим нас научным проблемам. Потому я обычно в приподнятом настроении сажусь в «Красную стрелу».

В пятидесятых годах, бывая в Москве, я не упускал возможности повидать Игоря Васильевича Курчатова. Он говорил мне не раз:

— Смотри, приедешь в Москву, не забудь заглянуть…

В первый раз я ехал в Лабораторию № 2, как тогда назывался курчатовский институт, не без душевного трепета. То была «святая святых», я примерно знал, какие важные работы там ведутся, понимал, что допуск в лабораторию должен быть строго ограничен, но

Курчатов сказал по телефону: «Сейчас возьми и приезжай». Вот я и поехал. Думал, придется походить да подождать, пока выпишут пропуск, а у входа в лабораторию меня уже поджидал посланный Игорем Васильевичем человек. Мне и паспорт предъявлять не пришлось. «Вы товарищ Рейнов? Пойдемте со мной». Прошли через какие-то комнаты и коридоры, вышли во двор. «Сюда», — сказал встречавший меня товарищ и повел к небольшому коттеджу, стоявшему в саду. Там и жил Игорь Васильевич.

Мы не виделись с Курчатовым несколько лет — ведь шла война. За это время он стал не только крупнейшим ученым, но и государственным деятелем, руководил уже многими научными институтами и предприятиями. Однако был все таким же, каким я помнил его по прежним ленинградским временам, — жизнерадостным, веселым богатырем, встречавшим друга неизменной шуткой. Игорь Васильевич сохранял этот тон и потом, уже тяжело больной, перенесший кровоизлияние в мозг, о котором он так пренебрежительно вспоминал: «У меня была, знаешь, микрокондрашка».

Понимая, как Курчатов загружен, я старался не отнимать у него много времени, но он не отпускал сразу, расспрашивал о делах, о старых товарищах-ленинградцах и сам предлагал помощь, если чувствовал по разговору, что она необходима.

Так мы встречались много раз, и не было случая, чтобы, позвонив Игорю Васильевичу, я услышал, что у него, к сожалению, нет сейчас свободной минуты, хотя вполне бы понял это и не обиделся, но всегда звучало приветливое: «Приезжай скорее». Иногда он добавлял: «Мне тут надо отлучиться, ну, посидишь, Марина Дмитриевна тебя займет». А ведь мы не были с ним такими уж близкими, закадычными друзьями, нас просто связывала многолетняя совместная работа.

Однажды, когда я только приехал к Игорю Васильевичу, его срочно вызвали в высокие инстанции. Я собрался тоже уезжать, но он остановил меня: «Скоро вернусь, а ты повозись пока с медвежонком».

С каким медвежонком? Я старался понять, в чем суть этой очередной курчатовской шутки. Но он взял меня за руку и повел во двор, где на длинной цепочке бегал живой медвежонок. Это было в самом деле милейшее существо. Курчатову привезли его сотрудники, работавшие где-то в дальних местах. Медвежонок жил у Игоря Васильевича дома, но когда подрос и стал портить вещи, замучив Марину Дмитриевну своими выходками, его переселили во двор.

Курчатов вернулся, как всегда, оживленный, веселый, и мы успели о многом переговорить. В последующие годы, встречаясь с Игорем Васильевичем, я каждый раз с болью в сердце замечал, как он изменился, сдал физически. Он перенес один удар, потом другой. Уже не было прежней порывистости в движениях, Игорь Васильевич передвигался с заметным трудом, ходил, опираясь на массивную палку, но простота, приветливость не изменили ему до последних дней.