Поколение эпохи преобразований
В первой главе мы проследили с грехом пополам жизнь нескольких поколений семьи из служилого сословия, насколько позволяли ограниченность и сухость материалов; по самым свойствам этих материалов нам не удалось дать сколько-нибудь выпуклой, цельной картины, но и из тех малых данных, какие есть налицо, очевидна известная своеобразная стройность быта общественного и семейного. Служилый человек с детства, с рождения ставился в определенный круг жизни и деятельности. Существование и права женской личности тоже крепко связывались с формами этого служилого быта. Поколение за поколением выходило все на ту же службу, на ту же борьбу за развитие государства, получало за то обеспечение в виде поместья и в нем выращивало новое поколение в том же круге преданий и понятий. Только не было в этом порядке того, что придает живые краски и захватывающий интерес историческому прошлому: не процветала личная жизнь, не было жизнерадостных порывов личных сил; а если в сплошной однообразной массе и сказывались индивидуальные порывы, то в форме мрачного удальства, разбойничества или, наоборот, подвижничества, аскетизма.
О двух первых поколениях XVIII века записки Болотова высказываются кратко, но многозначительно: "Как около сих времен отечество наше под премудрым правлением славнейшего в свете государя Петра Великого начало из прежнего невежества выходить и час от часу просвещаться, то и дед мой воспитал детей своих не по примеру своих предков, но гораздо лучше". Он отдал обоих сыновей в немецкую рижскую школу, и с этой поры для мемуариста как бы начинаются времена исторические -- явление очень характерное. Резкое отношение к дореформенным предкам вполне соответствовало общему настроению русской сколько-нибудь образованной публики екатерининской эпохи, когда писались мемуары. Подобные восторженные отзывы о реформе очень характерны и для той среды, из которой они выходили и к которой принадлежал Болотов; это была среда московской дружины, послушной и дисциплинированной под давлением принудительной государственности. Дружина веками вела темную незаметную работу над созданием своего государства на глухом северо-востоке, и только после тяжких испытаний XVII века среди нее проявилось сознание, как можно осветить и улучшить свой быт, появились и новые потребности, примирявшие ее с иностранцами. В эту же пору присоединились в Москве южные приднепровские земли с населением иного исторического воспитания; к переписанным закрепленным сиротам и слугам московского государства примкнула многотысячная толпа вольницы, среди которой исстари всяк был себе пан, и оборванный голыш, и разубранный атаман, где не существовало никаких элементов государственности и процветали только вольные товарищества. Слабая шляхетская республика только поддерживала вольное панованье своих соседей, но зато дала казацкому народу кое-какие юридические обычаи да известную привычку к школьному образованию. Новый этнографический элемент дал сильный толчок быту московского общества. Движением овладел молодой вождь, олицетворивший собой все черты эпического богатыря, и призвал к делу обновления государства ближайшее орудие своей власти -- ту же служилую дружину; в общем, она охотно откликнулась на призыв, давно утомившись монотонным существованием; надоела постоянная возня с неугомонными соседями среди необеспеченных границ, обратившаяся в мучительное топтанье в заколдованном кругу; не сладка была безрадостная жизнь -- служба без определенной выслуги, с перспективой безвестной кончины на дальней стороже или рабства в татарском плену. И покряхтывая по слабости человеческой, отлынивая от дела, дружина охотно все-таки пошла за смелым вождем добывать права и средства для усовершенствования своей жизни. Зато с первыми успехами вера в вождя и в силу нововведений стала быстро расти среди дружины преобразователя, тем более что она же первая пожала плоды этих успехов; служилые люди еще скорее старались позабыть свои прежние холопские клички и из Ерошек, Ивашек и Кирюшек с восторгом обращались в их благородия и высокородия, в благородное российское шляхетство. Дети и внуки их под впечатлением этого восторга с особенным удовольствием стали вести историческую эпоху от этих счастливых времен.
