7 ноября 1919 г.
Коммунисты справляют свою вторую годовщину. Есть от чего всем увериться в справедливости на земле! /.../
А вчера у Джона было два билета на "Разбойников", но я потеряла свой. Без билета меня не впустили. Выйдя из театра, я собралась, конечно, домой... Но очутилась на Николаевском мосту. Нева спала платиновым сном, и дремали черные силуэты кораблей, разукрашенных флагами. По небу, словно светлые мечи, скрещивались и расходились лучи прожекторов.
14 ноября 1919 г.
Уволена по сокращению штатов. И я гуляю по Петрограду наперегонки с ветром в поисках нового места. Ничего не может быть кошмарнее "нанимания". Вечером сносно живется. Мы все трое спим в одной комнате, разделенные занавеской. Эту одну комнату мы топим каждый день, и в ней царит рай земной, то есть 8о. В столовой -5о, а в бывшей спальне Джона -3о.
Предлагают работу на книжном складе у Николаевского вокзала, а трамваев с будущей недели не будет. Зима предстоит такая, что те, которые выживут, могут конкурировать на бессмертие! Я надеюсь, что мы будем в их числе.
20 ноября 1919 г.
Я завинтилась в платок, повязалась передником и погрузилась в стряпню. Темнота, клубы пара, наши фигуры, вечно сталкивающиеся, обжигающиеся, мешающие,-- все напоминало чертову кухню.
22 ноября 1919 г.
За эти дни я буквально сбилась с ног и не только в переносном смысле, т.к. валенки собственноручного производства (из войлока гладильной доски) колоссальных размеров. Между рынком и самоваром сыграю четыре такта вальса, между стряпней ужина и чисткой картошки проглочу главу "Фарера", на ходу, мимолетно! Леониду Николаевичу Куну во вторник я доставила удовольствие, взвалив на него 48 фунтов тыквы.
