Из Италии возвратился в Швейцарию. Там начал хлопоты о поездке в Германию. Разрешение получил, благодаря содействию американца из посольства, с которым познакомился в предыдущем году на моем докладе в Цюрихе.
Отправился во Франкфурт, где должны были происходить университетские юбилейные торжества. Американские оккупационные власти, очевидно, хотели установить связь с немецкой профессурой и оказывали устроителям торжества всяческое содействие. Все продукты для банкета были доставлены американцами. На банкете я, как американец, был представлен каким-то генералам. Встретился также с целым рядом моих старых знакомых немецких профессоров. Один их вид говорил, что жить им приходилось в очень тяжелых условиях. Все они сильно исхудали и платье, сохранившееся еще от старых, лучших времен, висело на их плечах, как на вешалке. Прошло три года со времени окончания войны, но экономическая жизнь страны все не налаживалась. Все продукты выдавались по карточкам в очень ограниченном количестве. Время свободное от заседаний я проводил на улице, осматривая разрушения, произведенные союзниками. Та же картина, как и в других городах. Разрушали центральные части города, различные культурные учреждения, не имевшие никакого военного значения. Разыскал место, где стоял дом Гёте. Этот дом, служивший помещением для музея имени Гёте, был совершенно разрушен. Кругом — только кучи строительного мусора. Кому было нужно это варварство?
Встретился с моим давним учеником по Институту Инженеров Путей Сообщения — Кригер-Войновским. Ему удалось выехать из России после революции и закончить инженерное образование в Берлинском Политехникуме. Там-же он получил и докторскую степень. После окончания Политехникума он занялся частной практикой, главным образом проектированием и постройкой мостов и других инженерных сооружений. Во Франкфурте он теперь был занят восстановлением знаменитой Паульскирхе, в которой в революционное время 1848-49 годов происходили заседания немецкого Национального Собрания. Это было одно из первых зданий, восстановленных после войны и Кригер-Войновский мог гордиться этим чудесным сооружением. Я заметил, что Кригер-Войновский и при осмотре церкви, и на обратном пути в трамвае избегал говорить по русски. Позже он мне напомнил, что по условиям мира американцы обязались выдавать коммунистам всех русских, оказавшихся в конце войны на немецкой территории. И вот теперь, через три года после заключения мира, было опасно говорить по русски. Коммунистические шпионы выслеживали русских на территории, занятой союзниками, и отправляли их в Россию на расправу. Такое прислуживание союзников Сталинскому режиму было мне совершенно непонятно.
Из Франкфурта я отправился в Гёттинген, где посетил Прандтля. Положение профессуры за последний год несколько улучшилось. В Гёттингене при мне состоялось собрание немецких механиков. На собрании было несколько человек из Америки. Видимо, американцы не собираются бойкотировать немецких представителей науки.
Из Гёттингена поехал к дочери. Она с семьей продолжала жить в деревне недалеко от городка Хекстер. Дети подростали, заканчивали сельскую школу. Чтобы продолжать учение, нужно было переселяться в город. Но город забит беженцами. Найти квартиру невозможно. Единственное решение — строить собственный дом. Пешком мы отправились с дочерью в Хекстер. Разыскали места, где город продавал участки для постройки домов. Выбрали участок. Я пообещал дочери финансовую поддержку и она занялась изготовлением проекта. Самое трудное в то время было приобретение строительных материалов, но и эту задачу дочь успешно разрешила и через год семья переселилась в Хекстер.
Свободное копирование
