На вокзале мне разрешили спать в том же вагоне, в котором я приехал — он стоял на запасных путях. В первую же ночь выяснилось, что температура так понижается, что спать невозможно. У меня не было с собой ничего теплого — ехали на юг. Надо было терпеть. На третий день явился возвращавшийся в Киев Кистяковский и сообщил, что его родственники готовы дать мне место для ночевок, но что днем я должен уходить, так как место занято. Это меня устраивало. Я переселился и начал хождение по разным учреждениям и хлопотать по делам Академии. Начал с министра финансов Бернацкого. Я его хорошо знал — когда-то мы вместе служили в Петербургском Политехническом Институте. Теперь он принял меня холодно и отказал в финансовой поддержке Украинской Академии. Как и Спекторский, он сослался на общее постановление Правительства Добровольческой Армии. Тот же ответ я получил и от министра Народного Просвещения. Моя поездка кончалась полной неудачей. Нужно было возвращаться в Киев ни с чем. Но тут приехал Вернадский и я решил обождать его и возвратиться вместе. У Вернадского был целый ряд влиятельных знакомых, переехавших в Ростов из Петербурга и Москвы.
Пока Вернадский вел переговоры, я, без дела, гулял по Ростову и вел разговоры с встречавшимися знакомыми. Встретил А. М. Драгомирова, моего товарища по Путейскому Институту. Позже мы служили вместе преподавателями в Петербургском Политехническом Институте. Он покинул Петербург в конце 1918 года и мог рассказать о всех ужасах, которые там творились при большевиках. В Ростове жил тогда старший брат Драгомирова, известный генерал. Говорили, что он близок к Деникину и я подумал, что может быть он может помочь Украинской Академии. Отец братьев Драгомировых, тоже генерал, прославившийся в Русско-Турецкую войну, был родом из Конотопского уезда Черниговской губернии и потом был Киевским генерал-губернатором. Его сыновья учились в Киевском кадетском корпусе и могли сохранить некоторый интерес к Украине. По из дальнейших разговоров выяснилось, что у братьев Драгомировых никакого интереса к «Украинской Державе» не было.
Встретил директора Киевского Политехникума, профессора Ерченко. Первые годы моей службы в Киеве мы с ним часто встречались. Но он принадлежал к правой группе профессоров, а я к левой и отношения наши были чисто официальные. Но здесь, под влиянием общей разрухи, былая рознь забылась и мы разговорились. Оказалось, что он родом из Черниговской губернии, мой земляк, любитель украинского театра и украинской музыки. Его переговоры с Правительством Добровольческой Армии шли успешнее моих. Политехнический Институт не был украинским учреждением и Правительство Добровольческой Армии уже пообещало ему поддержку.
Встретил еще одного знакомого со времени моих первых лет службы в Киеве. В то время в Киеве существовало Общество Распространения Просвещения в Народе, занимавшееся организацией лекций и концертов для народа. Правление этого общества состояло из С. Д. и С. Р-ов и они пользовались обществом для прикрытия политической деятельности. Но помню кто уговорил меня принять председательство в этом обществе. Требовался человек занимающий солидное положение и сочувствующий просвещению. Занятия мои были несложные: несколько раз в год ко мне являлся секретарь общества с заглавиями намечаемых лекций для народа и списком лекторов и мы вместе отправлялись к губернатору за разрешением этих лекций. Обычно это разрешение давалось без всяких затруднений. Кроме этих посещений губернатора, я должен был председательствовать в заседаниях правления Общества. И вот я встретил теперь в Ростове самого левого члена правления, бывшего рабочего по проводке электрического освещения и установке электрических звонков. Он рассказал мне, что скоро после моего ухода из Киева в 1911 году, он оставил монтерское дело и открыл магазин электрических принадлежностей. Торговля пошла хорошо, составился капитал и он занялся предпринимательством. Теперь он стал одним из поставщиков Добровольческой Армии и бывший крайний революционер был озабочен, как сохранить нажитый капитал.
Переговоры Вернадского оказались такими же безуспешными, как и мои, и мы возвращались в Киев с пустыми руками.