В середине августа мы покинули Сильваплана и на почтовых лошадях через перевал Малойа спустились в Италию к озеру Комо. Поездка была очень интересной. В несколько часов из холодной Сильваплана мы попали в жаркое Менаджио, где перед нашим отелем росли пальмы и цвели разные невиданные цветы. Перемена была очень резкой. Тут не хотелось ходить и мы по целым дням сидели на террасе, любуясь озером. Но долго нам тут оставаться было нельзя. Я стремился на математический конгресс в Кембридже.
Это была моя первая поездка в Англию. Знал язык настолько, чтобы читать научные книги, но говорить и понимать англичан не мог. Это, конечно, затрудняло поездку, но все же добрался до Кембриджа вовремя. Приехал туда вечером. Членов конгресса поместили в студенческих комнатах разных колледжей. Я оказался в Колледже Ст. Джонс. Студенческие условия жизни в Англии показались мне роскошными по сравнению с русскими. Студент имел хороших две комнаты, приемную и спальню и небольшую комнату, где он мылся и брал холодную ванну. Я прожил тут неделю. Хотя это был еще август, но за все время Конгресса было холодно и немало дождя. Мои ноги постоянно были мокрые, что неприятно, но однако много интересных впечатлений. В первое же утро по приезде оказался во время завтрака за одним столом с А. Е. Лов, Хорас Ламб и Леви Чивита, который выглядел в то время маленьким, худым и нервным человеком. К сожалению, недостаточное знание языка помешало мне ближе познакомиться с этими людьми. По той же причине я не мог также принять активного участия в докладах, а у меня уже было опубликовано в России немало работ, которые из-за языка оставались для членов Конгресса неизвестными.
Мои работы были оценены на Западе только с большим опозданием, когда я уже покинул Россию. В дни Конгресса мне очень помогло некоторое знание французского языка. Казначей колледжа, Лисем, говорил немного по-французски и принял во мне участие. Он пытался объяснить мне исторически сложившуюся, нам совершенно чуждую организацию английских колледжей. Особенно трудно было понять мне то огромное воспитательное значение, которое англичане приписывали жизни студента в колледже, в постоянном общении с товарищами и с преподавательским персоналом. У нас в России, да и вообще на континенте, ничего подобного не было.
Вспоминаю Путейское общежитие. Там жило лишь 5% всех студентов и жили они совершенно отдельно друг от друга. Приемная комната внизу здания, где студентам можно было бы встречаться, была всегда пуста. С педагогическим персоналом тоже не было никакой связи, помимо встреч на экзаменах и это, конечно, был большой дефект в нашей студенческой жизни.
На 3-ем курсе я заинтересовался паровыми машинами и термодинамикой, но дальше изучения установленного учебника пойти не мог. Интересный и обширный предмет термодинамики остался мало оцененным. То же случилось и с курсом электротехники. Мне очень хотелось выйти за пределы установленного учебника. Я прочел тогда обширный курс по электричеству Жирара, но без надлежащего руководства это чтение оставалось без приложений.
От Лисема узнал, что англичане придают большое значение заключительным экзаменам «Трипост», которым студенты подвергаются при окончании. Помню в библиотеке он брал с полки каталоги за старые годы и показывал, что Рейлей вышел из этих экзаменов первым, а Кельвин и Максвелль — были вторыми. Я этому не придавал тогда особого значения.
Из всех докладов на Конгрессе припоминаю блестящий доклад Кармана, который показал, что кинетическая энергия вихрей, которые остаются за движущимся в жидкости цилиндром, равняется работе гидродинамического сопротивления. Эта работа, сделанная в Гёттингене в лаборатории Прандтля является, пожалуй, наилучшей из всего, что было опубликовано Карманом. Карману возражал Н. Ламб. Я не понимал его возражений, но получил впечатление, что старик был недоволен, что такая блестящая работа была сделана в Германии, а не в Англии. Уже тогда, даже в области науки, чувствовалось соперничество Англии и Германии. Было заметно, что в области механики Германия, благодаря лучшему контакту между чистой и прикладной науками, обгоняет Англию. Германский университет был демократичнее, туда было легче поступить талантливому юноше, чем в Англии попасть в дорогие, аристократические Кэмбридж или Оксфорд.
Уже тогда я знал, что для беспристрастной оценки того или иного вопроса лучше пользоваться немецкой, а не английской литературой. Англичанин пишет так, как будто все сделано англичанами и ссылается почти исключительно на английских авторов. У немецких авторов можно обычно найти более полные библиографические справки. К сожалению, после мировой войны это стало меняться и сейчас, как будто, немцы сделались в научной работе такими же националистами, как и англичане.
Свободное копирование
