В Калинине - 1

В КАЛИНИНЕ

(1935--1939)

 Четыре года жизни в Калинине и его окрестностях, бедные внешними событиями, имели очень большое значение для внутренней жизни Николая Николаевича. Знакомство и духовная связь с о. Павлом (Троицким), иеромонахом Данилова монастыря и старшим братом архимандрита Вениамина (впоследствии еп. Уфимского), побудило его окончательно распроститься с мыслью о благополучном устройстве внешней жизни и мирской карьере и все силы души сосредоточить на устроении своей духовной жизни.

 С этого времени Николай Николаевич пошел тем путем, который неизбежно привел его ко кресту.

 По приезде в Калинин мы, как всегда, прежде всего занялись устройством своей жизни: сняли небольшую комнату в привокзальном районе, на задах у большой ткацкой фабрики в районе Пролетарки, и стали искать себе подходящей работы. Николай Николаевич довольно быстро нашел себе место статистика в одном из калининских учреждений. Трудно было представить себе должность, более неподходящую для Николая Николаевича. Знавший статистику теоретически и даже заинтересовавшийся ею и ее методом с философской точки зрения, практически он был никудышным статистиком: рассеянный, углубленный в размышления, не имевшие ничего общего с предметом его занятий, он допускал грубейшие ошибки в вычислениях и в конце концов должен был оставить занимаемую им должность. Все последующие годы пребывания в Калинине он был полубезработным, занимаясь преподавательской деятельностью по договорам и отчасти литературным трудом: написал две статьи для журнала "История в школе", получил приглашение через С.Ф. Кечекьяна написать ряд статей для Б.С.Э. по истории общественный мысли в период возвышения московского государства.

 Все попытки получить штатное место преподавателя исторических наук в одном из педагогических институтов (возможностей было много) оказывались неудачей, как только дело доходило до причины увольнения из Курского пединститута. Фактически Николай Николаевич был иногда целыми месяцами не у дел: у него не было ни работы, ни заработка. Для нестарого еще, полного сил и энергии человека это было мучительно, и были моменты, когда Николай Николаевич тяжело переживал свое вынужденное бездействие. Но зато как он по-детски радовался, когда возникала надежда на работу, особенно если она была интересна для него. Одним из таких проблесков было упомянутое выше приглашение к участию в Большой Советской Энциклопедии.

 В минуты безнадежия и удрученности на помощь ему неизменно приходил о. Павел.

 С отцом Павлом мы познакомились летом, кажется, в 1937 г. в Малоярославце. Мы приехали провести здесь летнее время, быть может, устроиться и на зиму (Малоярославец был стоверстной зоной, где было разрешено пребывание бывшим ссыльным). О. Павел, только незадолго перед этим вернувшийся из ссылки, избрал этот живописный городок своим местожительством. Он снимал небольшую баньку с предбанником, стоявшую в глубине довольно густого сада. Банька была крошечная, с низким потолком, в одно оконце, но о. Павел превратил ее в очень уютную келью. Обслуживала его послушница Агриппина, жившая в предбаннике. О. Павел был в церковной оппозиции. Он полагал, что Церковь в наступившие для нее тяжелые времена открытого гонения должна стоять на пути изволения мученичества, что верующим надо жить особенно сосредоточенной духовной жизнью, не прельщаясь видимостью благополучия, отдавая себя всецело в волю Божию. Следование воле Божией, терпеливое несение скорбей, взирание на жизнь земную, как на временное странствование, пребывание в непрестанной молитве -- такими мыслями и переживаниями поддерживал он унывающий дух. Принципиально о. Павел не принадлежал к тем духовным лицам, которые отрицательно относились ко всякой внешней деятельности. Наоборот, он благословлял на труд и работу, поскольку они не требовали от человека отречения от Христа. Он отрицательно относился ко всем неумеренным проявлениям религиозных чувств, к которым были склонны некоторые из верующих. Спокойно относился он сам и убеждал спокойно переносить, например, необходимость работать в дни великих праздников, убеждая, что Богу угоднее будет внутренняя молитва, которой никто отнять не может, и терпеливое несение креста, чем вызывающее манкирование работой, на которую человек поставлен Промыслом Божиим и которую надо выполнять со всем усердием и добросовестностью. Но с Николаем Николаевичем было совсем по-особому: ему не было благословения на преподавательскую работу, которую он любил, ко всякой же другой работе он был неприспособлен и с трудом переносил ее, да и найти такую работу было трудно. Промысел Божий неуклонно вел его крестным путем, готовил к мученической кончине. Отец Павел и сам шел путем искания и неуклонного следования во всех случаях жизни воле Божией. Руководителем его на этом пути был "Илиотропион", или "Следование воле Божией" митр. Иоанна Тобольского, -- книга, которую дал Николаю Николаевичу о. Павел и которая произвела на него громадное впечатление. Она укрепила его в следовании путем, указанным ему о. Павлом. Отец Павел рассказывал нам, как сам он встал на этот путь следования воле Божией во всем, в самом малейшем шаге жизни. Возвращаясь из ссылки, он встретился в вагоне железной дороги с некиим благообразным стариком, по виду из крестьян. С этим старцем он провел вместе несколько дней, и тот практически наставил его в этом пути искания и следования воле Божией. Он же посоветовал достать и взять себе в руководство упомянутое сочинение митр. Иоанна.

 После встречи с о. Павлом летом 1937 г. в Малоярославце, где с ним было несколько бесед (в них принимал участие и В.М. [Комаревский], живший тоже с нами и ставший также духовным сыном о. Павла) и где мы в первый раз были у него на исповеди и получили из его рук Св. Причастие, Николай Николаевич снова встретился с ним еще раз, уже в бытность в Калинине. Отец Павел вынужден был под давлением обстоятельств покинуть Малоярославец; и поселиться в небольшой деревушке недалеко от Калинина. В 1938-39 гг. Николай Николаевич был в самом тесном общении с о. Павлом, до тех пор пока тот не был арестован около 1940 г. в небольшом районном городке Калининской области, куда он вынужден был перебраться из окрестностей Калинина. Это была для нас очень тяжелая потеря. Незабываемыми остались посещения о. Павла, когда мы приезжали к нему с ночевкой -- пребывание в его убогой келье вносило мир и тишину в душу, то состояние покоя и защищенности, которые испытываешь, пожалуй, еще только в детстве, когда бываешь под родительским кровом. После ареста о. Павла тревожно стало и на душе, и в воздухе носилась тревога -- как-то неприятно и страшно стало жить на земле. Особенная тревога охватывала, помню, в Москве: суматоха, беспрерывная толчея людей и какие-то мрачные, не дававшие света уличные фонари и с грохотом проносившиеся трамваи -- "мир во зле". Опять началась волна арестов, опять мимо нашего дома, выходившего окнами на железную дорогу, проходили товарные составы, переполненные до отказа арестованными. На Север, на Север, на Медвежью Гору, в Колыму... Всем все было непонятно, какая-то тьма повисла над русской землей, и не было конца страданиям.