В конце 1917 года, или, возможно, в Рождественские каникулы 1918 г. Николай Николаевич в статье, напечатанной в начале 1918 г. в "Сборнике статей Пермского университета" под заглавием: "Проблема отношения Церкви и государства в современном православном церковном сознании" (Пермь, 1918), изложил основные положения этого законопроекта. Отметив, что перед современным церковным сознанием стоят две наиважнейшие проблемы -- проблема внутреннего церковного самоопределения и проблема отношения Церкви к внешним, мирским формам жизни, в первую очередь -- к государству, он перешел к обсуждению этой второй проблемы, указав, что в решении этого второго вопроса необходимо исходить из следующих положений: 1) Церковь есть не обычное мирское учреждение, подобное какому-либо профсоюзному органу или научному обществу, а "ТЕЛО ХРИСТОВО", глава которого -- Христос "всегда и сегодня и во веки тот же" (Евр. XIII, 8); 2) Церковь заботится не только о личном спасении каждого верующего, она ставит перед собой задачу христианизации всех сторон жизни, всех общественных форм и, в первую очередь (по степени важности) -- государственной. Эта задача вытекает из православного понимания догмата боговоплощения, требующего "христианского озарения не личной только, но и социальной жизни". "Церковь Христова озаряет мир светом жизни, -- говорится в упомянутой выше Соборной Декларации, -- она есть соль, его осоляющая... Не может быть положено предела для области ее влияния. Она есть новая закваска, претворяющая все существо человеческой жизни, и не существует стихии, совершенно недоступной для этой закваски".
Отсюда вытекает, что Церковь, во-первых, "не может поставить себя как таковую на положение части государственного учреждения, хотя бы высшего и представительного" (как это было при синодальном управлении в послепетровской России), во-вторых, Церковь "не может действовать и через принудительный аппарат государственной власти" (поскольку вера есть дело совести каждого, его свободного волеизъявления {Напр., против католической идеи государства как "духовного меча" Церкви.}; в-третьих, "в то же время она не может оставить без своего внутреннего воздействия никакую область общественной жизни" (как это мыслится в современных теориях "Отделения Церкви от государства"). Возникает вопрос: при каком же типе государства возможны желательные с точки зрения православного сознания отношения между Церковью и государством? В Законопроекте (как и в других церковных документах того времени) дан ясный ответ: наиболее соответствующим чаяниям Церкви является правовое государство с его принципом веротерпимости, под которой оно понимает, однако, не просто формальное признание за каждым "свободы совести", как его "частного дела", но и положительное содействие религиозным обществам (поскольку они не противоречат государственным законам и не нарушают норм общественной жизни), т.е. права на существование и деятельность согласно своим верованиям (права "общественного оказательства"). Вместе с тем, в Законопроекте выражается надежда, что Православная Церковь, насчитывающая среди своих членов 114 миллионов граждан Российского государства, т.е. абсолютное большинство, и сыгравшая в прошлом выдающуюся роль в создании русской государственности, получит право на преимущественное положение и в будущем русском государстве. Это "право чести" ни в каком случае не связывается в Законопроекте с мыслью о подавлении других христианских исповеданий (в том числе и сектантства, если оно не противоречит общепринятым законам морали) или ограничении в чем-либо внехристианских религий (иудейства, мусульманства и др.). Законопроект предостерегает от истолкования "права чести" в смысле государственной опеки, от которой она много пострадала в синодальный период. Право на преимущественное положение Церкви в русском государстве заключается, по мысли Законопроекта, в признании за Церковью и церковными институтами "публично-правового значения" с вытекающими отсюда последствиями: 1) "признание постановлений и узаконений, издаваемых для себя Православной Церковью в установленном ею порядке, поскольку они не нарушают государственных законов" (с.3); 2) "признания церковной иерархии и церковных установлений в силе и значении, которые им приданы церковными постановлениями" (с.5); 3) "признание православного календаря и православных праздников" (с.9 и 10); 4) признание "юридического значения актов церковного венчания, церковно-судебных решений по делам о разводе" и др.; 5) "государственное обеспечение школьного преподавания Закона Божия" (с. 19), религиозных нужд армии и флота (с.20), государственной дотации в пользу Церкви, ее материальной поддержки" (с.24). За Церковью признается право на свободу христианской миссии -- на свободу слова, устного и письменного, свободу для дел благотворения.
В заключение, как говорится в ст.8 Законопроекта, "во всех случаях государственной жизни, в которых государство обращается к религии, преимуществом пользуется Православная Церковь". Это "первенство чести" подобает ей, "как величайшей святыне огромного большинства населения, как культурной ценности и как исторической силе, создавшей русское государство", -- говорится в декларативной части Соборного Проекта.
"Этим, в существенном, исчерпывается содержание этого проекта "Правового положения о Церкви в государстве", который принят был Собором", -- пишет в заключении своей статьи Николай Николаевич. "Проект этот, -- продолжает он, -- носит характер пожеланий, предназначенных для обсуждения в том законном и полномочном органе, который призван будет определять судьбу русского государства. В нем даются юридическая постановка и юридическое решение вопроса, и эту сторону он в значительной мере обеспечивает".
Я преднамеренно остановилась на столь подробном изложении статьи Н[иколая] Н[иколаевича]. Он до конца жизни "болел" общественной проблемой. Он видел большой ущерб в современном положении Церкви, которой, по особым путям Промысла Божьего о России, суждено было идти путем Креста. Он склонял перед ним голову, но в глубине души всегда оставалась боль, что желаемое не осуществилось. Идея правового государства повисла в воздухе и угасла прежде, чем наступил момент ее реализации. Вместе с ней погибли и надежды лучших людей в Церкви на созидательную работу: другой путь сужден был Церкви -- путь крестного страдания, путь смирения и унижения, очистивший Церковь от всего наносного, от приставшей к ее стопам "пыли земли", загрязнившей ее блистающие одежды. "Малое стадо" осталось верным Церкви, вместе с ней страдавшим и уничиженным. Этот путь принял для себя и Николай Николаевич.
