В предисловии к "Воспоминаниям" Д. Н. Овсянико-Куликовского, вышедшим в 1923 г. в издательстве "Время", его жена И. Л. Овсянико-Куликовская писала: "Выпуская в свет посмертные мемуары моего покойного мужа, хочу сказать несколько слов о том, когда, где и при каких условиях они писались. Когда в 1918 году прекратился редактируемый им журнал "Вестник Европы" и прекратились лекции в высших учебных заведениях, Дмитрий Николаевич остался не у дел. Задержавшись на юге, куда он поехал на лето, и не имея возможности вернуться к своему любимому делу, он задумал писать воспоминания о выдающихся людях, с которыми судьба сталкивала его и с которыми он был близок,-- о Ковалевском, Лаврове, Драгоманове, Потебне, Зибере...
Переехав из Харькова летом 1919 года в Одессу, он поселился на своей приморской даче и продолжал мемуары. На склоне жизни, когда в будущем -- болезнь и смерть, а настоящее тоскливо, хорошо уйти в прошлое и перенестись в дни радостного детства и светлой, неомраченной юности. Такое отвлечение от действительности давало ему большое удовлетворение. Внезапная тяжелая болезнь прервала его работу. Он был неисправимым оптимистом, страстно любил жизнь. "Хотел бы жить вечно",-- часто говаривал он. Но смерть неумолима..." Печатается по изданию: Овсянико-Куликовский Д. Н. Воспоминания. СПб., Время, 1923.
I ЛИЧНОЕ (ОПЫТ ПСИХОАНАЛИЗА)
В этих "Воспоминаниях" я веду речь преимущественно о себе самом. Но не автобиографию предлагаю я вниманию читателя. Моя задача другая: дать психологический анализ своего внутреннего мира в его развитии. Из материала своих разновременных переживаний я выбираю лишь те, которые могли бы, как мне кажется, представить некоторый общий интерес. Все слишком интимное и частное я исключаю.
Я хотел бы вскрыть психологическую, в особенности подсознательную сторону тех итогов внутреннего опыта, которые принято называть "миросозерцанием". Я предпочел бы термины "мироощущение" и "социальное самочувствие". В их состав входят и те переживания, из которых образовались мои научные и литературные стремления и откуда также вышли элементы моего политического образа мыслей.
Если такой опыт "психоанализа", произведенного над самим собой, окажется более или менее удачным, то в итоге получится некоторый "человеческий документ", не лишенный смысла и значения, независимо от того, какой интерес могут представить мои переживания, настроения, идеи и т. д. сами по себе, по своему содержанию.
