8 января
13 января исполняется 23 лет со дня смерти русского авиатора Уточкина. Нужна статья. По сему поводу позвонил я Водопьянову.
- Михаил, ты занимался отцами русской авиации. Напишешь?
- Нет. П двум причинам: послезавтра уезжаю, во-вторых не хочу о нем писать. Я считаю его стяжателем, тщеславным человеком. Для науки он ничего не дал. Не то, что Нестеров.
- Но Нестеров же работал позже. А для практики?
- Для практики тоже мало, хотя дал. Нет, не буду. Вот сценарий тоже делают. Я не согласен.
- Когда вернешься?
- В конце января на новой машине. Вот, покажу тебе штуку. Хороша! Думаю, потом слетать на ней, полетик сделать.
- Механика тебе не надо?
- Я тебя и так всегда возьму. Я на опыте видел, как ты работаешь!
- Ну, доброго тебе пути!
Позвонил Коккинаки.
- Приезжай, потреплемся, - предложил он.
- Нет, не могу.
- Ну, как хочешь.
Несколько дней назад - вечером 5-го января у меня сидел народ: именины Валерки. Часиков в 11 я позвонил ему.
- Приезжай!
- Не могу. Завтра рано лететь, а у меня только горло прошло, боюсь застудить опять. Потом отца сегодня похоронил.
- Где он умер?
- Да в Новороссийске. Старый уже был: 80 лет.
- Дай Бог нам дожить!
- Едешь туда?
- Не могу. Дела зажали. Послал братьев, велел мать сюда тащить.
Сегодня я вспомнил, что он должен был летать.
- Летал 6-го?
- Летал. Три минуты!
- И что?
- Да ничего. Живой! Но это не обязательно должно было быть. Взлетаю (между прочим, в первый раз на этой машине с бомбами), а у меня заварушка. Боком, боком, но взлетел. И вот на 15 метрах сдох мотор. Все аж ахнули, когда взлетел А тут еще такая штука.
- Садиться?
- Сразу? Тогда и сам бы был готов. Верное дело. А от машины не нашли бы и винтика. Держу ее, заразу. А сам думаю: вот-вот на лес сяду. Протянул. Ну, думаю, тогда на провода высокого напряжения. Протянул. Ну, на дамбу, значит. Вот так и летел три минуты. Сделал круг (не то, чтобы круг, а так - вроде того, что твой Валерка кругом называет) и сел. Сел, как попало.
- А машина?
- А что ей сделается: цела. Сегодня летал.
- Что сейчас делаешь?
- В карты с девчатами играю.
Поговорил с ним об Уточкине.
- А ты стукнись к нашим Мафусаилам - Микулину и Поликарпову.
Позвонил. Их нет.
Позвонил Алексееву.
- Нет, я всего 17 лет в авиации. Его не застал.
Рассказал ему о разговоре с Водопьяновым.
- Чепуха. Я, Лазарь Константинович, считаю тщеславие вполне законной чертой. Портит только приставка «тще», она намекает на тщету. Ежели человек не добьется славы - его называют тщеславным, а ежели удача - то он становится уважаемым. Такова жизнь, как таковая.
- Где встретил Новый год?
- У Виктора Чечина, небезызвестного вам деятеля авиации (механика). Но выпили мало.
- Почему?
- Годы, Лазарь Константинович.
- Ну а аварийный-то бочок?
- Аварийный выпили.
- А навигационный запас?
- Нет. Его оставили на весь год. Запасливо.
- Кому же заказать об Уточкине?
- Только не Россинскому. Этот дед авиации напишет воспоминания о ком угодно, даже об Икаре, но все равно будет писать однотонно, то есть только о своих полетах.
Так никому и не заказал, а сел писать передовую о выборах в Верховный Совет СССР от Литвы, Латвии, Эстонии, Бессарабии и Буковины. Выборы - 12 января.
Свободное копирование
