Страница четвёртая
О ДАРЬЕ ДМИТРИЕВНЕ КОНЬКОВОЙ
Бабушке моей однажды досталось от отца «под горячую руку». Григорий Павлович поругался с ней «за пропаганду бога». Бабушка пыталась рассказывать нам о Христе, призывала «бояться бога». Было это уже в 1961 году, или немного позже. Отец орал: «Люди уже в космосе летают, а она тут со своим богом!».
А когда я и мои братья ещё совсем маленькие были, ходили мы с бабушкой в церковь на Подлипечье. Она брала нас с собой «на молебен». Помню, как стояла я с братьями среди взрослых молящихся людей, а бабушка учила меня держать пальчики «щепоткой» и прикладывать их ко лбу, плечам, животу. Я, повязанная платочком «под бабушку», то есть - узелком под подбородком, повторяла за ней, крестилась. Потом мы причащались. Наверное, тогда была пасха: были ароматные куличи, украшенные бумажными цветами, крашеные куриные яички.
После смерти мужа в 1962 году Дарье Дмитриевне стало тоскливо. Она всё больше болела. Говорила, что она всем надоела, что всё-то она делает не так да не эдак... Тогда её уже было за семьдесят. Часто болела у неё голова от старого, ещё с молодых лет ушиба. На голове её была даже шишка величиной с грецкий орех. Ей в поликлинике делали прокол через нос, чтобы уменьшить боль от скапливавшегося гноя.
Семья Алексея Петровича и Веры Михайловны вскоре построила себе дом недалеко от нашего и с двумя детьми переселилась туда. В их светлом новом доме нашлось место и Дарье Дмитриевне: у неё была чистенькая, уютная комнатка с большим светлым окном. Она и за детьми смотрела.
К слову сказать, бабушка всегда рассказывала, как она смолоду любила в доме чистоту и порядок. "У меня, бывало, - рассказывала она, - и в каморочке порядок был, а в шкафчике бельё всегда стопочками, глаженое, одно к одному... А как же? Вон, золовки мои, бывало, как снимут бельё стираное с верёвок, да как скомкают его, да бросят в угол! Глядишь, всё потом комком неприбраное да неглаженое валяется! А я, гляди-ка, каждую тряпицу аккурат разложу, разглажу руками-то, да положу на полочку одну к одной. Оно и хорошо!" Простые слова моей бабушки были доходчивей резких замечаний мамы...
Со снохой Верой отношения у неё всегда были мягкие, хорошие. Бабушка даже жалела её и часто говорила: «Как ты хоть живёшь с этим болтуном, с Лёшкой? Ведь никакого покою нет от него!». Известно, что Алексей очень много помнил из истории злоключений своей семьи, рассказывал всем и всегда, просто не мог остановиться. Да и о современной политике постоянно высказывался также. Мог и просто «балаболить» ни о чём. Словом, разговорчив был в последнее время до невменяемости. Это можно было назвать какой-нибудь болезнью даже, если бы этому было название, как чему-то приобретённому в молодые годы и развившемуся к зрелым годам. Тётя Вера просто помалкивала или уходила куда-нибудь, чтобы не раздражаться.
Бабушка очень любила ходить в гости к сыну Вячеславу, который жил в благоустроенной квартире. Она заходила к нему "после бани", поскольку это было совсем рядышком: "Я в баню пойду, а потом к Славке, чайку попить!" Очень довольна была Дарья Дмитриевна, как хорошо живёт её сын. Сноха Лида нальёт ей чайку, поговорит с ней, оно и хорошо...
Часто бабушка проговаривала, словно итог подводила вслух: "Дочери все замужем, сыновья женатые. Васеньку моего жалко, пропал. Вот, всех вырастила, выучила... - Слава богу!" Как знать, о чём она вспоминала молча?
Подаренное Николаем Петровичем Черкасовым Евангелие бабушка всегда держала при себе, читала. Жалела, что без картинок. Впрочем, она и читать-то научилась сама по книге «Жизнь господа Бога нашего Иисуса Христа» - для семейного чтения, также конца Х1Х века издания. Эти книги сейчас хранятся у меня.
Помню, что сидела она в своей «каморке» и со слезами на глазах листала пожелтевшие ветхие листы, а потом всё плакала и гладила изображение Христа, причитая: «Господи, заступник ты наш, господи милостивый, сколько мучений за нас, людей, принял!». Всё просила бога о своём пропавшем без вести сыне Васеньке: «Спаси, сохрани и помилуй...», - просила бога позаботиться о нём.
До самых преклонных лет Дарья Дмитриевна ходила в церковь. Иду я однажды в город утром, а навстречу мне поспешает моя бабушка, скоренько так, да ещё и с улыбкой на лице. «Баб, это откуда ты идёшь?» - удивилась я. «А со всенощной, всю ночь служба была. А легко теперь так, будто ангелы меня на крыльях несут!». Замечательно, что в произношении бабушки слова звучали так: «Лихко таперича, дык аньдилы на крылиих нисут...».
Бабушка часто от руки переписывала на листочки бумаги молитвы из книг. Я сделала ксерокс этих листов. Возможно, что она сама от себя что-то прибавляла, молилась и страдала за родных, сына Васю и господа Христа...
Свои последние годы бабушка провела всё-таки в своём доме, построенном в 1954 году, на улице Песчаной, в неуютной комнатёнке, заставленной старой обувью и завешенной «руньями», как она говорила о старых вещах. В комнатёнке стоял ещё замечательный старый буфет, привезённый тётей Шурой из Москвы. Буфет этот был слегка поломан, но, по нынешним меркам, антиквариат. Он был сделан по чертежам Николая Петровича Черкасова, по его заказу ещё в начале прошлого века, как и вся его мебель в московской квартире.
Но самым дорогим для бабушки был её сундучок. Тот самый, что подарил ей её отец, Дмитрий Ларионович Грибков, под приданое. В нём она хранила свои заветные вещицы и «божественные книги», которые неустанно продолжала перечитывать.
В последний раз я видела Дарью Дмитриевну незадолго до смерти и помню, как неприятно меня поразило её состояние неухоженности и заброшенности. Потом я прислала ей в подарок лёгкую жёлтую кофточку на пуговичках спереди. Бабушка была рада от души.
В тот 1980 год она упросила родных положить её в больницу на операцию, удалить пупочную грыжу. Но в таком её возрасте, в 88 лет, это всё окончилось трагично. Дарья Дмитриевна три дня кричала от боли и умерла в муках.
Я жила далеко на Севере и узнала об этом много времени спустя. Меня забыли оповестить...
Моя мама рассказывала, что Дарью Дмитриевну похоронили в подаренной мной жёлтой кофточке.
......................
Вот такие мы, Коньковы. Может быть мы многим, очень многим, похожи на семьи других: Петровых, Ивановых, Сидоровых... Потому и решила я, что публикация этих воспоминаний - память общая!
Размышляя о прошлом, думая о будущем, мы делаем выводы и предположения, исходя исключительно из собственного опыта, из опыта близкого круга родных.
Всё, что уже мною написано - это написано с помощью уже известных вам соавторов: Данилы Егоровича и Петра Даниловича Коньковых, Екатерины Семёновны Никифоровой и Александры Петровны Черкасовой-Соболевой. Думаю, что те из рода Коньковых, кто сможет что-то добавить к изложенному, сделают это сами и, возможно, дадут мне об этом знать.
Следующие страницы будут посвящены «веточке» моей мамы, Антонины Петровны. Но это уже другая история, не для Общей тетради...
Конец Общей тетради.
Свободное копирование
