Так вступили мы в 1918 год и в конце января узнали о рождении Красной Армии. Это не было неожиданностью. Сопротивление повсеместно нарастало, всюду завязывалась борьба.
Будучи крохотной частицей бывшей России, мы мозолили глаза неокрепшим местным властям. Не успела еще наступить весна, как в наши слишком спокойные, по мнению некоторых, края были присланы «пропагандисты».
У моих родителей всюду были друзья и преданные им люди. Отец, тот решил просто игнорировать новый режим, в то время как мать, тоже совсем не вмешиваясь в политику, прилагала все силы, чтобы защитить наше право оставаться в Матове. Ее смелость, умение говорить, авторитет, которым она пользовалась у окружающих, делали ее врагом номер один для местных властей. Вместе с тем узы, связывающие помещиков и крестьян, казались еще очень прочными.
В эмиграции мне не раз приходилось слышать рассказы, подтверждающие, что мои родители не являлись исключением; нельзя не признать, что в те времена крестьяне вели себя не одинаково по отношению к потомственным помещикам и к тем, кто приобрел свои имения сравнительно недавно. В той же Тульской губернии родители князя Оболенского[1] (он возглавляет сегодня журнал «Возрождение») были, как и мы, взяты под защиту крестьянами, в то время как отец писателя Я. Горбова, который там же купил себе имение незадолго до войны 1914 года, был изгнан из него крестьянами сразу после начала революции.
Так или иначе, новый режим, устав ждать от крестьян желательных ему действий, решил ускорить события и послал опытных пропагандистов.
Как только в окрестностях появлялись эти «городские», мои родители тотчас же узнавали об этом от дружески расположенных к ним людей.
Так, однажды нам дали знать, что в Холтобине происходит митинг. По своему обыкновению, моя мать тотчас же отправилась туда верхом в сопровождении наших молодых людей. Она появилась в самый разгар пламенной проповеди. Взгромоздившись на бочку, двое незнакомцев наперебой призывали крестьян свернуть шею всем помещикам и покончить раз и навсегда со всеми угнетателями народа.
— Убейте их, и вы очистите от них страну и добудете себе побольше земли. Помните, что новая власть объявила: «Земля — крестьянам!»
Не желая этого слушать, моя мать подошла к оратору и предложила ему слезть, чтобы дать ей ответить на его «глупости». Тот сразу повиновался: вероятно, вид окружавших даму молодых людей внушал ему некоторые опасения. Поднявшись на импровизированную трибуну, моя мать обратилась к собравшимся со следующими словами:
— Вы меня знаете, и я знаю вас с давних пор. А эти люди — нездешние, они пришли посеять между нами вражду. С какой же целью? Вспомните голодные годы. К кому вы приходили за помощью? И кто вам ее оказывал? А эти молодцы, где они были тогда? И разве мы когда-нибудь наживались на вашей беде? Разве мы не разорялись, продавая вам хлеб по заниженным ценам, когда вы в этом нуждались? Разве мы не раздавали вам его безвозмездно, когда вам нечем было платить? А сегодня никому не известные городские ветрогоны приходят сюда вас учить. Сами-то не убивают, а натравливают других.
Сердце толпы, как известно, изменчиво. Крестьяне, благосклонно слушавшие красноречие «пропагандистов», увидели, насколько легковесны были их обещания. Раздались крики: «Это правда! Правду она говорит! Мы этих городских пустомелей не знаем! Они приходят нас обманывать! Это провокаторы! Повесить их! В воду их!»
Враг в панике бежал, а моя мать уехала, не заботясь о дальнейшей его судьбе.
Я привожу лишь случай, который в тот же день был при мне рассказан. Но бывали и другие, не менее раздражавшие тульские и венёвские власти.
Ища повод обвинить моих родителей в контрреволюционных происках, Венёвский Совет не нашел ничего, кроме похищения «австрийских» свиней и происшествия в Холтобине, чуть не приведшего, правда, к расправе над пропагандистами, которые едва успели унести ноги.