После города Луисвилл в штате Кентукки, где мы переночевали в гостях у старых добрых друзей-американцев, наш путь лежал на север, в сторону Чикаго.
Выехали в середине дня. Покинув штат Кентукки по мосту через реку Огайо, въехали в штат Индиана и покатили по бескрайним центральным равнинам. Монотонная плоскость пейзажей убаюкивала. На десятки миль вокруг не было видно ни холма ни бугорка.
Никаких культурно-туристических мероприятий в Индиане мы не планировали и заночевать намеревались где-нибудь в районе трассы, ведущей в Чикаго.
Прежде чем «упасть» на ночлег где бы то ни было, непременно требовалось затариться выпивкой и закуской. Идеальным продуктом была, понятное дело, русская водка. При отсутствии таковой приходилось довольствоваться виски, коньяком, бренди, джином или граппой. В качестве закуски лучше всего подходили селёдка и солёный огурец, но рассчитывать на столь изысканные продукты вдали от родного дома не приходилось. Обходились любой расхожей едой – сыром, колбасой, орешками, сухим картофелем, яблоками.
У друзей накануне нам пришлось пить исключительно местный напиток – знаменитый бурбон Кентукки. Жизнь без водки становилась скучна и теряла смысл. Поэтому мы постановили ехать в приличный супермаркет, ибо только там имелся шанс найти настоящую русскую водку. Для этого пришлось всё же сворачивать с трассы и ехать в небольшой городок неподалёку. Дело близилось к вечеру, и незначительное отклонение от большого шоссе было нам даже на руку – ночевать в населённых пунктах гораздо интереснее, чем в безликих пришоссейных гостиницах.
Супермаркет оказался один из тех, где есть всё и даже больше. Мы привычно и уверенно направились в ликёро-водочный отдел и, пользуясь случаем отменного выбора, какой не всегда встретишь на прямом пути, стали накладывать в тележку бутылки с водкой. Туда же пивка на утро в качестве жидкого завтрака для профессора. Туда же бутылку виски - пригодится. И бутылку джина с этикеткой, какая раньше нам никогда не встречалась.
Довольные уловом, собрались катить гружёную тележку к кассе. Навстречу нам ломанулся крупный молодой человек-гора в фартуке и кепке с фирменными знаками супермаркета. Гора нависла над нами, перегородив дорогу тележке, и решительно жестикулировала руками и мотала головой. Спиртное не продаётся! Сегодня воскресенье! Выгружайте тележку!
Как, почему? Оказывается, по воскресеньям в штате Индиана запрещена продажа алкоголя. Удручённые, мы побрели к кассе с опустевшей тележкой, на дне которой болтались несколько осиротевших упаковок с закуской. На кассе сидела молодая девица в фирменной кепке. «Где же ваши хвалёные американские свобода и демократия, - задала я ей риторический вопрос. «А кто вам сказал, что Америка – свободная страна? – охотно и весело парировала бойкая кассирша. И с жаром добавила: «Это далеко не так. Далеко не так!»
Отказавшись от дальнейшей полемики со столь прогрессивно мыслящей американкой, мы гордо удалились из супермаркета.
Оставаться на ночлег в безалькогольном населённом пункте нам не захотелось, и мы вернулись на трассу. Перспектива трезвого вечера не радовала, и некоторое время мы ехали в мрачном молчании. Останови машину, вдруг потребовал профессор.
Он открыл атлас автомобильных дорог США на странице штата Индиана. Несколько минут задумчиво изучал сплетение дорог на карте. Затем решительно прочертил ногтем линию вдоль шоссе, строго перпендикулярно уходящую от нашей трассы на Запад. «Меняем маршрут, - тоном, не терпящим возражением, объявил штурман Солнцев. - По новой дороге до штата Иллинойс всего километров сто, не больше. Доедем засветло. Может, в Иллинойсе не такие бесчеловечные законы, и там наливают по воскресеньям?»
Через несколько минут мы резко свернули налево. Ландшафт вокруг был всё тот же – убаюкивающая плоскотина, и по ней мы покатили в сторону надежды под названием «иллинойская выпивка».
Мы едва заметили, что покинули нелюбезно трезвый штат Индиана. Никаких перемен в окружающем пейзаже, и только неброский знак у края дороги уведомляет путника о том, что здесь находится въезд в штат Иллинойс.
Не успели мы проехать и километра по новому штату, как справа по ходу движения в чистом равнинном поле нарисовалось одноэтажное деревянное строение. Вывеска над входом была многообещающей. Бар.
За стойками бара сидели весёлые ковбои. По их благодушным раскрасневшимся лицам было очевидно, что в штате Иллинойс нет неразумных запретов. На наш вопрос, продают ли спиртное на вынос, десятки голов, включая головы барменов, понимающе и радостно закивали. Это было сверх всяческих ожиданий – обычно в барах трудно купить алкоголь в нераспечатанных бутылках. Либо невозможно, либо по такой драконовской цене, что не станешь покупать, даже если выпить очень хочется.
Спиртное на вынос здесь продавали в неограниченном количестве – в маленьких пластиковых бутылках, наподобие тех, какие подают пассажирам во время перелётов в авиалайнерах.
Затарившись вожделенной жидкостью, мы наконец были готовы заняться поиском ночлега, пусть и предстояло его провести на отклонившемся от главной цели маршруте.
На запрос о гостиницах наш дорожный навигатор отправил нас в близлежащий городок под названием Моменс. По тихим просторным улицам городка с ухоженными домиками и палисадниками мы подкатили к указанному адресу. Пред нами стоял элегантнейший особняк внушительных размеров. Из красно-белого кирпича, с венецианскими окнами, круглыми башнями и мощными кирпичными трубами. С портиками и балконом над широким парадным крыльцом с каменными ступенями. Особняк был старинный и этим резко контрастировал со всеми прочими строениями на близлежащих улицах. Слева от парадного крыльца стояла белокаменная статуя девы Марии, смиренно опустив голову.
Дощечка на столбе у дорожки, ведущей к особняку, возвещала название: "Особняк Викстрома. Вилла Мария". И никаких внешних признаков гостиницы. Должно быть, навигатор привёл нас по ошибочному адресу, но уезжать от этой красоты не хотелось. Мы взошли на крыльцо и позвонили в старинный звонок. Никто не ответил. Мы обошли особняк, полюбовавшись им со всех сторон. Кругом было пустынно. Мы с огорчением вздохнули и собрались уж было отчалить. И в этот момент к особняку подъехало старенькое авто. Медленно открылись двери машины, и из них еще медленней вышли два древнейших субъекта. Старичок в опрятном светлом костюме и соломенного цвета шляпе и старушка в седой завивке, в очках и с добрым круглым лицом. Как в замедленном кино, держась под руку, старички двинулись в сторону боковой части особняка. Мы последовали за ними, догадавшись, что это, должно быть, хозяева. Старички уже поднялись по ступенькам бокового крыльца, отперли входную дверь и готовы были исчезнуть в недрах таинственного замка, когда я наконец решила их окликнуть.
Да, это гостиница. Вернее, гостевой дом. Только на этой неделе у нас совсем нет постояльцев. Но если вы настаиваете, то мы сдадим вам номер на сегодняшнюю ночь. У нас далеко не все комнаты с удобствами, но сегодня к вашим услугам весь особняк, и вы можете разместиться в самом лучшем номере со своей гостиной, спальней и приватной ванной комнатой.
Такого удивительного постоя не было в нашей жизни никогда. Ни в Америке, ни в Великобритании, ни в других странах мира, где нам довелось путешествовать. Хозяева особняка как мышки спрятались где-то в своей укромной части особняка, предоставив в наше распоряжение всю его остальную часть, где на несколько гостевых комнат мы были единственными посетителями. Расположившись в своём номере, мы принялись бесшумно бродить по остальным номерам, двери которых были доверчиво открыты.
Убранство номеров поражало воображение. Кажется, в этом особняке не было ни одного предмета, не испытанного временем на прочность. Высокие кровати из резного дерева со взбитыми подушками и тонкими покрывалами из китайского шёлка. Массивные витрины, комоды и буфеты из темного дерева. Диваны с благородно побледневшей обивкой и кресла на гнутых ножках. Изящные вазы на инкрустированных камнями столиках. Старинные часы на стенах. В ванной комнате стояли фарфоровые бачки и чугунная ванна с диковинным замысловатым механизмом пуска воды, до которого было страшно дотронуться.
В сгустившихся сумерках только электрический свет связывал непостижимо далёкую эпоху с сегодняшним днем. Свечение ламп придавало интерьеру красноватый оттенок. В гостиной нашего номера мы уселись в мягких креслах у великолепного камина, выложенного терракотовой плиткой. Попивая горячительные жидкости из неуместно современных пластиковых ёмкостей, мы ощущали себя заблудившимися во времени странниками и удивлялись тому, как судьба могла занести нас на ночёвку в этот музей ампира в глубине американских прерий.
Наутро таинственная история особняка частично прояснилась. Мы познакомились с хозяевами Энтони и Эвелиной Сурпренант и их откуда ни возьмись появившейся дочерью Брендой, симпатичной спортивной дамочкой среднего возраста. Все трое оказались чрезвычайно приветливы и словохотливы. Возможно, еще и потому, что никогда прежде среди их постояльцев не бывало русских. Они вручили нам печатные материалы, содержащие историю особняка, а также вкратце поведали собственную историю жизни и владения этим замечательным домом. Бренда, похоже, до нашего появления испытывала дефицит общения. Всю дорогу тараторя без умолку, она с удовольствием провела нас по прихотливым закоулкам дома, а затем вокруг него. На заднем дворе рос гигантский платан. Чтобы сомкнуть руки вокруг его ствола, понадобилось бы человек шестьдесят. Бренда ностальгически устремила взор ввысь и поделилась с нами воспоминанием о том, как сорок лет назад она любила карабкаться по платану и прятаться в его широколиственной кроне, которая тогда находилась намного ниже... гораздо ниже, чем теперь!
Особняк был спроектирован и построен в 1892-м году шведом Акселем Викстромом, богатым промышленником королевских кровей, посвятившим жизнь налаживанию деловых связей между Европой и Америкой. Долгое время роскошный дом служил местом размещения высоких гостей из Европы. Здесь же устраивались собрания местной знати и светские мероприятия для сановных посетителей. После эпохи Викстрома особняк перешёл во владение католической монашеской общины «Сёстры, слуги Непорочного Сердца Девы Марии». Сёстры устроили в стенах дома детский сад, воспитывая младенческие души в чистоте и благолепии. Затем много лет у особняка не было хозяев, и в конце концов он был выставлен на продажу.
В 1967 году чета Энтони и Эвелина Сурпренант, потомки французских эмигрантов и простые работяги, купили особняк. Они прожили здесь почти пятьдесят лет, вырастив и распустив по всему свету девять детей. Лишь Бренда, младшая дочь, вернулась жить со стариками, ведь теперь им многое не под силу и они нуждаются в помощи. Вот он, обширный клан, на картине семейного древа во всю стену главной гостиной особняка. Энтони и Эвелина посередине ствола, девять мощных ветвей и десятки веток, сучков и побегов вокруг. Раз в год дети, внуки и правнуки Сурпренантов съезжаются в родительский дом на главный семейный праздник. Получается до шестидесяти человек, и всем хватает места разместиться.
А как вылетели дети из гнезда, Сурпренанты решили отдать часть особняка под гостиницу. Да только стараются абы кому номера не сдавать и излишне гостиницу не рекламировать. Ведь как никак, это не просто дом, а объект культурно-исторического наследия. Постояльцы подбираются либо по личной рекомендации, либо проходя заочный или очный «фэйс-контроль».
Расстались мы с Энтони, Эвелиной и Брендой, польщенные тем, что прошли «лицевой контроль» без лишних слов. Несмотря на энное количество в карманах пластиковых пузырьков с порочной жидкостью.
Не будь этих пузырьков, не было бы и удивительной встречи с семейством Сурпренантов и со шведскими и сестринско-католическими тенями из далекого прошлого в городке Моменс штата Иллинойс.
Дальнейший наш путь опять лежал на север, в Чикаго.
