Первый рейс за кордон
Все хорошо в сравнении. Разочарования наступают тогда, когда сверхожидания не совпадают с мечтами, а реальность буднична и черно-серого цвета. Тогда нам казалось, что будущее прекрасно.
Когда мы с другом получили в "конторе капитана порта" загранпаспорта моряков, то чувство своей значимости и зрелой солидности переполняли нас и были запредельными. Сев на небольшой пассажирский теплоход, идущий в Херсон, мы позволили себе даже расположиться в ресторане. Несмотря на то, что стол был скромненьким, а спиртное вообще отсутствовало, настроение нам всё-таки испортили. Скандал не случился, но за соседним столиком сидел великовозрастный детина и нагло пялился на нас. Затем он заявил, что, мол, негоже пропивать родительские деньги. Деньги действительно были родительскими, но спорить и ругаться с хамом не имело смысла, тем более, что в Херсоне нас ждал теплоход «Флорешты», куда нас направил Отдел кадров пароходства на первую заграничную плавпрактику в должности практикантов. Предусматривалось, что мы будем отрабатывать одну должность матроса второго класса.
Ранним утром следующего дня мы уже поднимались по трапу судна. Надо заметить, что период бурного строительства нашего флота еще не наступил, и флот дальнего плавания состоял в основном из трофейных судов, судов типа «Либерти» от американцев и тех немногих судов, что не погибли в войне. Поступление же новых судов носило эпизодический характер. Суда типа «Ф», финской постройки, относились к новостроям. Само собой, что мы, курсанты, основательно интересовались новыми судами, поэтому направление нас с другом на теплоход «Флорешты» очень радовало нас. Только вот радоваться нам пришлось не долго. Как только мы поднялись по трапу на борт, начались флотские приколы.
Возле вахтенного матроса стоял солидный дядечка, в костюме и при галстуке, а на груди его красовался Орден «Знак почета». Выяснилось, что это боцман, и конечно, не нас он встречал при параде, а ожидал свою семью из Одессы. Тем не менее, он поинтересовался у меня:
- Откуда будете? И куда? К нам на палубу или в машину?
Пришлось доложиться, но «дракон», как принято называть боцманов на флоте, не унимался.
- А как у вас с математикой?
На что мы ему ответили, что положительно, но беседа продолжалась, хотя скорее это был монолог «дракона».
- Так вот, доложитесь старпому. Вахтенный помощник вас проводит. Пол часа на расселение, а затем ко мне. Получите по одной рабочей рукавице.
Естественно, поступил вопрос с нашей стороны:
- А почему по одной?
Михалыч, вероятно, ждал такого вопроса и несколько не смущаясь, молвил:
- Да вот понаехали родственники, а туалеты малость не убраны. Вам для уборки хватит и по одной рукавице.
Казалось, этот день никогда не закончиться. Хотя для практикантов время работы, как бы ограничено четырьмя часами, но шел аврал. По авралу, как известно, время работы не лимитируется. Судно закончило погрузку и надо было все подготовить «по-походному». Уже глубоким вечером, накладывая специальные шины на брезент трюма, я сказал что-то «радостное» своему товарищу по поводу работы. Вероятно, мое высказывание было кем-то услышано, так-как где-то сверху прозвучало:
- Ну что, сынок? Не сладко? Привыкай, на море всегда так.
Я поднял голову и обалдел. Сверху надстройки за нами наблюдал наш седовласый капитан. Конечно, мы были «салажатами». За один рейс на паруснике «Товарищ» нас чему-то научили в матросском деле, но до совершенства было еще ой как далеко.
После полуночи прибыл лоцман, и мы начали отходить от причала. Уже после отхода, нас вызвали на Капитанский мостик и поинтересовались можем ли мы стоять на руле. Капитан выслушал нас и без лишних слов сказал старпому:
- Не будем рисковать на речке. Еще нарулятся.
Глубокой ночью, приняв душ, мы с трудом добрались до своей каюты. Кстати, очень скромненькой с двухъярусной койкой. Вроде не успели еще заснуть, а уже наступило новое трудовое утро на судне. «Флорешты» хоть и было новостроем, но, по сути, было старо в технологическом отношении. Достаточно отметить тот факт, что перекрытие твиндеков и закрытие трюма осуществлялось бимсами и деревянными пятидесятикилограммовыми лючинами. Вероятность «смайнаться» в трюм при закрытии оного была велика. Огромных усилий стоило накрыть трюм тремя слоями брезента и особенно тяжело, если брезент намок. Затем нужно было обтянуть крышку трюма брезентом и расклинить деревянными клиньями, а уж потом наложить шины. Ну и уж в заключение положить стрелы «по-походному». Хорошо, что наше судно было небольшим – всего три трюма. Однако и матросов было мало, поэтому капитаны были рады, когда на суднодавали практикантов. Хоть и не квалифицированная сила, но все же лишние руки. Черновой работы на судне хватало всегда.
На следующее утро, мы вошли в Босфор. Боцман, как и положено, был на баке. Я тоже крутился там же. Уже трудно и вспомнить, чем именно я был занят. Наверное, что-то убирал или тавотил роульсы, но красоты Босфора меня очаровали. В районе мыса Кавак, турецкий буксир раздвинул боновое заграждение, и мы протиснулись в пролив. Вначале шестидесятых годов турки еще держали подобное заграждение от советских подлодок. Мне было безумно интересно рассматривать побережье пролива. Наряду со старыми деревянными постройками, красовались уже новые дворцы и виллы. Мое созерцание турецкой крепости Румели-Хисары прервал голос «дракона»:
- Юноша‚ не хрен пялить глаза на берег. Ты не турист на пассажирском судне, а вкалывать за тебя никто не намерен.
И вот интересная деталь. Я никогда, естественно, не был в концлагере и не видел надсмотрщиков, но мне подумалось, что почему-то Михалыч, он же «дракон», мог бы быть идеальным «лагерь-капо».
Потихоньку мы втягивались в судовую жизнь. После Эгейского моря нам разрешили ознакомиться с капитанским мостиком и постоять на руле. Конечно, вспоминая все это сейчас, удивляешься, какое тогда было допотопное оборудование, радары, авторулевые и прочее.
Наконец, мы прибыли в порт Катания на Сицилии. Увольнение в первом загранпорту было для меня интересным, но в итоге разочаровало. Я ожидал увидеть много красивых итальянок, а на поверку выяснилось, что многие из них ходят в черных платьях и черных косынках, как на поминках. Да и в комплекции довольно тучные. Им точно далеко до Джины Лоллобриджиды.
В этом рейсе мы еще зашли в Анкону на Адриатике и Маргеру, пригород Венеции. Площадь Святого Марка и дворец Дожей произвели сильнейшее впечатление, поэтому не смотря на тягости морского труда, радовало, что первый рейс был в исторически интересную страну, где было, что посмотреть. Второй же рейс начался с погрузки цемента в Керчи на Красное море в Порт Судан. Но начался он не только с погрузки. Суда типа «Ф» в основном ходили на Италию и, как говорилось тогда, с «блатными» экипажами. И действительно, чем плохо быть в Италии в июне месяце. Другое дело, Красное море в августе. Поэтому в Керчи часть команды сменили и пришли люди «попроще»‚ но для нас в тот период это не имело никакого значения. Нам и Порт Судан был в диковинку и очень запомнился. Да и как могло быть иначе? Температура воздуха была за сорок градусов, двери и иллюминаторы были задраены, но цементная пыль была кругом и скрипела даже на зубах. Дышать было очень тяжело. Каюты рядового состава находились ниже главной палубы, а перегородка коридора граничила с машинным отделением, которое мы в шутку называли «негритянским» коридором. Даже вечером перед сном мы не рисковали открывать иллюминаторы в каютах, потому как находились они на уровне причала, а по нему бегали здоровенные крысы и неимоверных размеров тараканы. Кругом была дикая нищета. В город, если его можно назвать так, выходить было опасно. Единственное светлое пятно — интерклуб. Местных туда не пускали. Несколько вооруженных полицейских уныло сидели на входе. Там стоял теннисный стол, но не было ракеток и мячиков. Видимо, подразумевалось, что надо приходить со своим инвентарем. Был бар, но он не функционировал. Была католическая молельня, в которую никто не заходил. Самое главное, был большой бассейн у самой границы Кораллового рифа и очень голубая и очень соленая морская вода. Вот туда-то мы и бегали каждый вечер, чтобы окончательно не двинуться мозгами в этом пекле. На ночь артельщик выдавал по графину холодной воды, и намочив полотенце, мы пытались дожить до утра. Этот жаркий рейс закончился. Судно вернулось в порт Ильичёвск, и было одними из первых, если и не первым, вошедшим в этот новый порт.
