Как-то в письме моему коллеге и ровеснику, бывшему директору Ленинградского библиотечного института профессору П.Г.Фирсову, страдавшему от одиночества и жизненных невзгод, я хотела его подбодрить, а получилось так, что в нем, по сути дела, я изложила свой подход к жизни после ухода на пенсию и во вдовстве.
Москва, 2.II.1987
Дорогой Георгий Гаврилович,
Давно собираюсь Вам написать, но всегда что-то мешает. Трафаретное письмо не хотелось писать. Оно никому ничего не дает. Поэтому и не писала. Но Ваше последнее письмо меня взволновало. Я понимаю Ваше состояние. Отсюда и Ваше настроение безнадежности, ненужности, одиночества. Но Вы не правы, и в Ваших руках сделать свою жизнь вновь нужной.
Об этом мне и хочется Вам сказать. Что случилось? Много тяжелого и горького. Вы потеряли близкого человека. Вы измучились за последние трудные годы жизни. Вы перестали полностью работать. Вы отошли ото всех — от детей, от друзей, от знакомых. Вы постарели и т. п., и т. п. А как Вы думали? Будет иначе? Это и есть жизнь. Она у всех такая же, с небольшими внешними отклонениями. Но у Вас осталось главное — Ваша голова, Ваш мозг. А многие именно это потеряли. Вы должны взять себя в руки (это трудно, знаю по себе) и правильно организовать свою жизнь с теми возможностями, какие у Вас имеются. Рецепты не мне Вам давать — Вы лучше меня сможете это сделать. Главное — труд умственный, физический, какой угодно — читать, писать на профессиональные темы (статьи в журналы, а может быть, и книгу, это не проблема для нашей профессии), писать воспоминания, связанные с работой, с встречами, с личными переживаниями, составить родословную для потомков. А путешествия? Ваш же Ленинград и его окрестности объехать! А с друзьями, знакомыми возобновить близость! Вы, Вы должны сами это сделать…
Много интересного, пропущенного в жизни можно восстановить. Немного силы воли и своей собственной активности, и жизнь вновь войдет в свое русло. Есть минус — болезни. Но в Вашем письме я не заметила. Но, если и есть — можно лечиться, только желание должно быть. Ваша жизнь была интересной, поскольку Вы сами интересный человек, и вспомнить и передать другим большое будет удовлетворение. Еще Вы возразите — старость. Да, молодость, может быть, и лучше, хотя как для кого. Старость (только действительно без болезней) тоже часть жизни. И каждая из них имеет свои достоинства. У Вас дети, уважение, самостоятельность. Пожалуйста, не обращайте внимание на нашу отвратительную социальную систему — безразличие после ухода на пенсию. Но это просто некультурность, невоспитанность, может быть, ревность и… эгоизм.
Многое хотелось бы еще сказать, но это будет похоже на нравоучение. У меня самой это пережито, но сейчас я в форме — взяла себя в руки. 9 февраля 1981 года ушел из жизни Василий Николаевич, и я осталась одна после 57 лет совместной счастливой жизни. Плакать нельзя, а надо сказать спасибо за 57 лет. Требовать еще — будет нечестно. Есть дети, друзья, работа. С Библиотекой осталась горечь, туда не хожу. Пишу и печатаю воспоминания по организации ВГБИЛ, в частности о роли Библиотеки в изучении иностранных языков в первые годы Советской власти и об организации Института иностранных языков на базе ВКИЯ нашей Библиотеки. Для этого около года работала в Центральном государственном архиве. Медленно продолжаю работать над мемуарами. Хочется окончить написание предыстории ИФЛА, материал уже собран. Много путешествую. Была на 50-летии ИФЛА в Брюсселе и на 47-й Сессии ИФЛА в августе 1981 года в Лейпциге. Вспоминали Вас с молодым Рюкклем и старым Вернером.
Откликнитесь на письмо и пересильте себя. Большой привет.
Ваша М.Рудомино.
Свободное копирование
