15.9.60.
Как-то раз, когда Машка просила меня “не ляботать”, а поиграть с нею, я имел неосторожность, если не глупость, объяснить ей, что, если я не буду работать, у нас не будет денег.
— Ничего, возьмем где-нибудь, — сказала она.
— Деньги, Маша, не берут где-нибудь, а зарабатывают.
— Ну и не надо их, — сказала она. И я стал ей растолковывать, что без денег не будет у нас ни хлеба, ни мяса, ни конфет. И платье ей не на что будет купить, и башмаки, и чулочки... А я вот, мол, напишу рассказ, рассказ напечатают, мне за него пришлют денег и так далее и тому подобное.
Мама уже тогда сказала мне, что я “спускаю ребенка с небес на землю”. Не в том беда, что на землю, а в том, что ударение делается на деньгах. Ведь на самом-то деле не так.
Вчера утром вышел в сад. Машутка играет. Я принял участие в игре, но через пять минут должен был заявить, что пора за стол, надо работать.
— Не работай немножко! Поиграй! — взмолилась Машка.
— Нет, Маша, надо идти работать.
— Не надо. Мы можем сегодня не покупать. У нас мясо, кажется, есть. Денег не надо.
Пришлось растолковывать (именно растолковывать, а это не ахти как действует на ребенка), что работает человек — и писатель, и булочник, и столяр, и рабочий у станка, и продавец в магазине — не потому, что платят деньги, а потому, что работа доставляет человеку радость.
Не уверен, что она это поняла. А кроме того, первое впечатление всегда ярче и первое объяснение — убедительнее.
* * *
Рассказывал Маше про цирк.
— А там львы есть?
— Да, — говорю, — бывают.
И рассказал, как укротительница кладет свою голову льву в пасть.
— В Ленинград, — говорю, — приедем, — возьмем тебя в цирк.
— Давай пойдем, — соглашается Маша. — Только я сама не буду совать голову. Хорошо?
Это условие я принимаю.
Свободное копирование
