|
|
01.03.1848
С.-Петербург, Ленинградская, Россия XXXIII.
Однажды Безбородко, забавляясь с собеседницею, был встревожен, оскорблен и принужден оставить пресловутое поприще по настоянию, угрозам, неожиданно прибывшаго к даме гостя — гвардии Преображенскаго полка сержанта Дурново или Дурасова. Сержант, увидев Безбородко, котораго не знал и котораго он, по скромной одежде, почел мещанином, без всякаго предварительнаго с ним объяснения, громко спросил его: — „Ты как смел сюда забраться? Cию-ж минуту вон, а коли вздумаешь, так я тебе посвойски утру сальное твое рыло!" Безбородко, как дипломат, а не воин, разсудил за благо уклониться от предстоящей битвы и, поклонясь господину сержанту, сказал вежливо: — „Да помилуйте, государь мой, да за что же начинать препирания, извольте благополучно оставаться; я явился сюда по добровольному согласию и благосклонности хозяйки". Сержант, обратясь к барышне, сказал: „не стыдно-ли тебе, Аксюша, ну добро бы был молодец, а то сальная, с отвислыми губами рожа, и ты не побрезговала! Барышня дрожала от страха и безмолствовала. Сержант к Безбородко. — „Что-ж ты стоишь, чучело, разщетив брылья, тебе сказано вон, а не то я тебя по морскому за борт", — указывая на окно.
Происшествие было летом; окно стояло отворенным.... Безбородко смекнул, что корабль, на котором он был, о четырех палубах и каюта барышни была под верхнею, корабль же стоял на мели. Отвесив во всю спину канцелярский поклон сержанту и Ксении Егоровне, оставил их. Опустясь по лестнице, Безбородко узнал от Гавриловны — кухарки барышниной, кто был витязь, согнавший его с поля. Как скоро Безбородко ушел, Ксения Егоровна зарыдала: „ах! что ты наделал! что теперь будет с нами обоими! говорила Ксения. Да знаешь-ли ты кого потревожил! Ведь это не купец гостинодворский, не управитель боярский, это — сам Безбородко! Вот обоих нас злодей Шишковский засечет не на живот, а на смерть!" Холодом обдало сержанта и зуб о зуб начал стучать. Однако же, что делать, слово не воробей, вылетало, не поймаешь; подумали, погоревали сначала, а потом сказали: семь бед — один ответ.... На другой день сержант, возвратясь к себе на квартиру, едва устоял на ногах, как слуга уведомил его, что сам фельдфебель три раза приходил, — приказано вас немедленно представить маиору. — „Ну, думал сержант, приготовляйся к разделке дворянская спина. Шишковский искуснее всякаго гравера вырежет на тебе гербы преузорочные, хорошо коли жив останешься после ласки Степана Ивановича (Шишковскаго), а то и покаяться не успеешь". Однако же оделся по форме, пошел на ротный двор, а оттуда пошел с ним фельдфебель к маиору. Пришли, доложили; маиор изволил кушать. Ту же минуту приказано сержанту войти в столовую. Маиор и все сидевшие за столом встали; маиор вынул из кармана конверт, надел очки, развернул бумагу и начал читать вслух. „Сержант NN жалуется в прапорщики лейб-гвардии Преображенскаго полка". Прочитавши указ, маиор сказал бывшему и еще дрожавшему сержанту: Поздравляю вас с милостию....." и все начали сержанта осыпать поздравлениями. Маиор закричал слуге: „подать стул" — а новаго прапорщика просил сесть и вместе с ними кушать. Все ломали себе головы догадками, как, через кого получил он эту милость..... Это приключение не отвадило Безбородко ни от посещения благосклонных барышень, ни от забавы в мариаж; но князь изволил с того времени входить даже и в однопалубные корабли всегда в сопровождении присных своих, гг. Судиенко (забыл его имя) и Василия Петровича Какушкина. Оба — Судиенко и Какушкин были в чинах действительнаго статскаго советника, были кавалеры разных орденов, а что лучше чинов и орденов — оба набогатились. Какушкин все благоприобретенное, правда, пропил, проиграл в марьяж, он был незлобивый израиль! После Судиенко остался сын, котораго лет десять с роду или более Петр Голицын с своею бандою ежегодно обыгрывает тысяч на двести рублей в карты (1834 г.). Судиенко всегда платил без хлопот, без обязательств, не поморщившись! Как хорошо, что папенька его был услужник канцлера Безбородко.... 21.05.2020 в 16:10
|