Я уже рассказывал, что читать начал рано, задолго до школы. До сих пор не могу понять, каким образом по «Историко-революционному календарю», такой толстенной, еще довоенного времени книжке в твердой обложке бледно-красного цвета с портретами и биографиями вождей, героев революций, описаниями исторических событий, я самостоятельно научился читать. С этого же времени стал сам сочинять сказки. Сначала рассказывал их дома братьям и сестре и своим одногруппникам в садике. А в шесть лет меня отправили в местный пионерский лагерь. Он находился, если мне не изменяет память, возле прииска имени Горького, Ягоднинского района. И там уже всю смену я рассказывал свои сказки всем, кому это было интересно. Видимо получалось у меня неплохо, судя потому, что послушать их даже вожатые приходили.
А потом был какой-то детский областной конкурс на лучшую сказку собственного сочинения, и я стал его победителем. Из Магадана даже приехал журналист и записал меня на радио. Помню, родители страшно гордились этим моим первым литературным успехом. Все предрекали мне блестящее будущее. Но вундеркиндом мне становится не хотелось. В школе я уже сказок не сочинял и к литературному творчеству вернулся только лет через пятнадцать. А вот от тяги к чтению не вылечился до сих пор.
К четвертому классу я, перечитав все детские книжки в нашей не очень богатой поселковой библиотеки, взялся за взрослую литературу. Мать тоже любила читать, и поэтому у нас в доме были все подписки к журналу «Огонек». Электрический свет в поселке горел до 12 ночи. Затем его отключали до 6 утра. И мы с братом после полуночи под одеялом включали фонарики, кто помнит – с такими квадратными батарейками, и читали до тех пор, пока не проваливались в сон. И, конечно, всегда слушали радио. Оно у нас в доме не выключалось. Особенно нравился «Театр у микрофона» и литературные передачи.
Сейчас все говорят о том, что детей нужно ограждать от работы и всяческих домашних забот. Мне кажется это принесет детям, да и родителям больше вреда, чем пользы. В моем детстве заботы по дому делили на всех. Отец составлял график дежурства на неделю, и мы неукоснительно ему следовали. Нас было пятеро, но двое мальчишек на Эльгене были еще мелкими и от работ освобождались. Мы трое – я, старший брат и младшая сестра дежурили по два дня. В свое дежурство мы наполняли большую деревянную бочку водой, таская ее ведрами из родника, мыли полы и посуду, закупали продукты в магазине. И вообще следили за порядком.
А летом нам разрешали две-три недели поработать. Это было в радость. За работу нам платили. Не очень много, но зато это были свои деньги. Рано утром мы с удовольствием вставали, готовили себе бутерброды (большие куски хлеба мазали маслом, посыпали сверху сахаром) других не помню, наливали в большущий, яркий китайский термос чай или какао и шли на агробазу. Работа была такой - мы пикировали рассаду капусты в торфяные горшочки, ставили их в ящики, относили в парники и закрывали стеклянными рамами. Иногда нам доверяли и более ответственную работу - сидя верхом на лошади, утаптывать силосные ямы. Остальную часть лета мы катались на великах, играли со всей ребетней поселка не только в футбол, городки или волейбол, но и в разные уличные игры: в цепи кованные, чижа, казаков-разбойников, войну,– куча была у нас всяких забав. Причем, не помню ни одного случая, чтобы старшие ребята обижали тех, кто помладше. Интересно, сохранилось ли сейчас все это в Богом забытых поселках? Или нет уже таких мест, куда не дотянулись бы телевидение, Интернет, мобильная связь и прочие прибамбасы современности и дети живут каждый сам по себе - сидят по домам, пялясь в экраны телевизоров, компьютеров, планшетов и айфонов?
Из проведенных на Эльгене лет, а я учился там до пятого класса, больше всего запомнился 1961 год, вместивший в себя очень яркие и важные события. Во-первых, прошла денежная реформа. Видимо, новые монеты и купюры поступали постепенно в города и веси нашей огромной страны и когда дошли до нашего поселка, помню, с какой радостью я в клубе, покупая билет в кино, подавал кассиру не щепоть мелочи или бумажный рубль, а маленькую десятикопеечную монетку. Даже не знаю почему мне это нравилось. А потом был полет в космос Юрия Гагарина. Я как раз шел в клуб и по дороге вдруг услышал эти, знакомые, наверное всем - и взрослым, и детям того времени слова диктора: «Внимание! Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем важное сообщение». Люди, услышав это в доме, где радио всегда было включено, или на улице, где постоянно работал прикрепленный к столбу репродуктор, замирали и с волнением и тревогой вслушивались в глубокий и торжественный голос Левитана. Но на этот раз сообщение было больше похоже на отрывок из фантастического романа. Впервые в истории Земли человек полетел в космос. И это был наш советский человек. Я, забыв, что шел в кино, галопом помчался домой. А дом уже все слышал. И весь поселок все слышал. Такого ликования я не до, не после этого больше не видел никогда. Было такое чувство, что вот-вот – завтра, или, по крайней мере, послезавтра, все изменится и наступит у нас в стране повсеместное счастье. И самое интересное, что в этом же году, действительно, нам пообещали рай, который по-научному назывался коммунизм. Правда, строить этот коммунизм, мы должны были сами, под руководством партии, а срок окончания этой, самой сказочной стройки нашей страны, назначался на 1980 год.
Мне тогда казалось, что все поверили в реальность этой затеи. Столько было тогда разговоров на эту тему и в школе, и в домах, и на улице. И споры шли только о деталях: типа, кого мы возьмем в это светлое будущее, а кого оставим, как недостойного. Что получилось мы знаем. Все это отразилось в огромном количестве анекдотов, кстати, на удивление смешных, а не злобных. Разве можно злиться на сказку?
