НА СНИМКЕ: Володя Штерн в свой день рождения 15 декабря 1953 года, когда ему исполнилось 13 лет. Описываемые в этом очерке события были годом раньше.
В клубе на территории воинской части по субботам и воскресеньям показывали фильмы. Сегодня тоже было три сеанса – в 6, 8 и 10 часов вечера. Любочка и Инна делали уроки, но к 10 часам освободились и решили пойти на последний сеанс.
– Я пойду с вами, – сказал Володя.
– Я не разрешаю, – сказала мама.
Ты еще маленький ходить на 10-часовой сеанс, – добавила Люба.
Володя по обыкновению стал канючить, стараясь вызвать жалость к себе. Первой не выдержала мама:
– Да возьмите вы его с собой, – сказала она. Ей было все равно, лишь бы Володя перестал канючить и не приставал к ней.
– Мама, это не педагогично, – сказала Люба. – Ты уже запретила ему идти в кино. Если один раз сказали нет, надо выдержать слово, а то в другой раз он будет знать, что он может снова выклянчить разрешение. Кроме того, нельзя маленьким идти на последний сеанс.
Мама, ничего не сказав, вышла из комнаты, а две подруги, не убедив ни в чем Володю и исчерпав свои педагогические возможности, прибегли к крайней мере: привязали бедного Володю полотенцем к спинке кровати, хотя он вырывался изо всех сил и рычал на них, как зверь.
Так и ушли в кино, оставив 10-летнего мальчика, привязанным к спинке кровати. Когда Любочка рассказывала мне этот эпизод, она несколько раз подчеркнула – «полотенцем». Понимаешь, не веревкой, не ремнем, а полотенцем. Привязать полотенцем все же, видимо, было с ее точки зрения более гуманно.
Да-а, призвание к педагогике не уберегает от сомнительных педагогических приемов, а впоследствии от поиска смягчающих обстоятельств.
Свободное копирование
