О Смоктуновском я расспрашивала многих, но в основном, кроме Жженова, все говорили одно и то же. А при жизни я донимала Иннокентия Михайловича глупыми вопросами. Мне казалось, что так легче раскрыть человека.
- Иннокентий Михайлович, Вы можете понять, какой перед Вами человек: добрый или злой, хороший или плохой?
- Редко. Я от природы добер (так и запишите, Алла, голубчик, - "добер") и очень хочу отклика - в разговоре, диалоге, отношениях.
В первый год нашего житья в этом странном доме на Икше я хотела на поле перед домом сделать с детьми спектакль, чтобы все сидели на своих лоджиях, как в ложах, и смотрели бы, как мы на фоне луны и воды разыгрываем пантомиму.
Сижу как-то дома за книжкой, слышу, что в дверь кто-то скребется и жалобно мяукает, открываю - никого. Опять те же звуки. Иннокентий Михайлович! Угощаю его чаем и делюсь своей мечтой поставить детский спектакль на нашем поле. Приглашаю и его тоже участвовать: только два взрослых актера и дети. У него загораются глаза, он смеется, мы фантазируем, как это может быть забавно, а потом - очень грустно:
- Ну что вы, Алла, дружочек, разве можно делать это в нашем доме?..
В тот вечер поразил своей усталой естественностью, погруженностью в себя. Рассказывал о сыне, поскольку разговор зашел о детях. Эта его рана всегда была открыта и болела.
- Иннокентий Михайлович, Вы верите в судьбу?
- Видите ли, Алла, дорогая, как же не верить... Когда я был на фронте, рядом со мной падали и умирали люди, а я жив... Я ведь тогда еще не успел сыграть ни Мышкина, ни Гамлета, ни Чайковского - ничего! Судьба меня хранила. Когда я бежал из плена, то, пережидая день, спрятался под мост. Вдруг вижу: прямо на меня идет офицер с парабеллумом, дежуривший на мосту, но перед тем как глазами натолкнуться на меня, он неожиданно поскользнулся и упал, а когда встал, то, отряхиваясь, прошел мимо, не глядя на меня, а потом стал опять смотреть по сторонам.
Маяковский как-то сказал: "Я - поэт, этим и интересен" . Про Смоктуновского можно было бы сказать также: "Он - актер, этим и интересен". Но как же мне интересно расспрашивать и расспрашивать Иннокентия Михайловича о его жизни, читать его прекрасные воспоминания об одном бое во время войны, когда человек не мог понять в аду разрывов - где свои, а где чужие, в кого стрелять и где он находится... И все-таки: "он артист, этим и интересен". Вы знаете, Алла, я ведь только сейчас понимаю, какая трудная наша работа. Я думаю, что ни один зритель, ни один критик и даже многие актеры не понимают этого. Не догадываются о сущности, сложности и редкости этой профессии. Именно редкости. Ведь актеров много, но многие не знают, какая перед ними "топка", какого самосожжения требует эта работа. И где взять силы, чтобы идти дальше?..
Когда я училась в Театральной школе, мы, первокурсники, подрабатывали в массовках на "Мосфильме". Я смотрела издалека на Ромма, Смоктуновского, Баталова и Лаврову в "Девяти днях одного года" и думала, что так работать и общаться между собой могут только очень тонкие, деликатные, интеллигентные люди. Я тогда не думала, что буду вот так сидеть с Иннокентием Михайловичем, пить чай и говорить о нашей общей профессии...
Прошло много лет. Озвучиваем на "Союзмультфильме" со Смоктуновским какую-то картину. Иннокентий Михайлович меня сразу же стал учить интеллигентности, а я озвучиваю какое-то чудище, которое потом превратится в принцессу. И я ему довольно-таки резко: "Делаю как могу - не выше и не ниже своей интеллигентности". Он сразу же замолчал. Не обиделся, а просто замолчал. В "Живом трупе", тоже на озвучании, стал учить интонации, я попросила его выйти из павильона. А на "Детях солнца" стали сразу же ссориться. Но это только на работе. Вне работы с ним легко, он очень смешливый и отходчивый человек. Там же, на "Детях солнца", в Алуште стоим, ждем машину и до слез хохочем - он рассказывает, как вчера должен был выступить на встрече со зрителями в доме отдыха и как в зале было только 15 человек, потому что билеты стоили дешевле, чем танцы или кино. "Кто же пойдет на такого дешевого актера, который стоит 50 копеек за вход. Лучше уж в кино "Берегись автомобиля" посмотреть..." - говорил, смеясь, Иннокентий Михайлович.
Когда без нравоучений и обобщений, рассказчик он удивительный. Мне до сих пор жалко, что я была его единственным зрителем, когда как-то на Икше, у меня за чашкой чая, он рассказывал, как приехал после многолетнего отсутствия в Красноярск, как его вышли встречать многочисленные родственники, а дети кричали: "Дедушка приехал! Дедушка приехал!.."
- Иннокентий Михайлович, как по-вашему, что такое талант?
- Не знаю. Может быть, это повышенная трудоспособность. Концентрация всех человеческих возможностей. Даже если делаешь сложные вещи, в результате - видимая легкость. Нужно, чтобы легко работалось.
- Вам ~ легко?
- Нет, начало всегда трудное, но когда уже вошел в работу, то дальше уже легко.
- Иннокентий Михайлович, отчего у Вас возникает хорошее настроение?
- Я люблю отдых, природу. Люблю быть с людьми, с которыми мне просто, с которыми можно и говорить, и молчать.
- А что такое простота?
- Простой - это искренний человек. Когда меня знают и понимают, мне просто. Может быть, это импульсивное состояние, дань моменту.
- Но ведь простота часто может граничить с глупостью?
- Поэтому я часто говорю глупо или так думают другие. Люди привыкли видеть то, что принято, а я говорю то, что вижу. Мне как-то один психолог дал тест: надо было нарисовать слона в клетке. У меня вышел слон с ушами, хоботом и хвостом, вылезшими за рамки клетки.
- Да, в рамки Вас не очень втиснешь. Значит, простота - это естественность. А кто, по-вашему, еще естественный человек?
- Их немного. Вот Михаил Ромм, например. Но он был очень мудр.
- Он был молчаливым?
- Нет, очень коммуникабельный. Шел на диалог. Любил выявлять то, что было не на поверхности, чего не было слышно. Его притягивала даже глупость, если она была неординарна.
- Иннокентий Михайлович, а что такое ум? Кто, по-вашему, умный человек?
- Тот, кто анализирует ситуацию на несколько шагов вперед. Это не расчет, а умение предвидеть. Охват обстоятельства с учетом всех ошибок и выводов своей среды.
- Но это никак не совмещается с импульсивностью состояния.
- А вы, Алла, дорогая, хотите, чтобы все было просто?
- А Вы, Иннокентий Михайлович, редко ошибаетесь?
- Ошибаюсь.
- В людях или обстоятельствах?
- Как актер я мыслю более широко и более верно, чем как человек. В нашей работе всегда отсутствует человек и присутствует профессия, которая умнее.
Когда на Икше я видела его серую "Волгу", то знала, что Иннокентия Михайловича можно увидеть в огороде, где он любил, особенно в первые годы, копаться в своих грядках. Или где-нибудь идущим по дороге, но, как ни странно, никогда в лесу.
Я записывала за Иннокентием Михайловичем в разное время, иногда на полях роли, как в "Детях солнца", иногда в отдельном блокноте. Как-то раз он спросил меня:
- Зачем вам это, Алла? Сравниваете с собой?
- Нет, просто потом напишу о Вас книжку. И ка-а-ак напишу что-нибудь эдакое... за все Ваши насмешки надо мной...
~ А я не боюсь. Мне обязательно позвонят из редакции и спросят, печатать ли. Так, например, я не хотел, чтобы про меня писала книжку Раиса Моисеевна Беньяш, или Табаков как-то однажды послал статью в газету с критическим разбором моей работы - не напечатали. А я подумал: "Ай, моська! Знать, она сильна..." - Нет-нет, Иннокентий Михайлович, я лаять не посмею. Разве что буду подскуливать иногда. Мы так часто подтрунивали друг над другом. Едем, например, в машине на съемку. Он всегда сидит, втиснувшись в угол за шофером на заднем сиденье. Не знаю, что в этом - отсутствие всякой сановитости (впрочем, этого действительно у него не было) или же :
- Вы садитесь туда, Иннокентий Михайлович, как на самое безопасное место?
- Как это вам, дружочек, могло прийти такое в голову? - это он говорит низким, бархатным голосом, потом переходит на верхние регистры и быстрым-быстрым фальцетом начинает объяснять, причем в этом мелком бисере никогда не можешь понять, что правда, что выдумано, что насмешка, а что истина.
Или - начинает низким полушепотом, но я уже настораживаюсь: "Вы такая гордая, Алла! Подлетаю к вам с улыбкой после спектакля, хочу сказать какие-то комплименты, а вы, чуть повернув голову, так надменно в ответ: "Здравствуйте!.." - вдруг переходит на фальцет и быстро заканчивает: "как будто вы - Смоктуновский, а я - Демидова..." - и вопросительно смотрит - не обиделась ли? - и смеется, довольный.
