На четвертую ночь, часа в два, в камеру вошли офицер, переводчик и машинистка, начался допрос. И так четыре ночи подряд. Мне предъявили всю «эпопею» с «К» - это 200 страниц текста и мой портрет - фоторобот, сделанный карандашом…Так как у меня изъяли удостоверение на имя «майора Советской Армии Феличкина Ю.М», то мне, конечно, пришлось сознаться, что я работал на советскую разведку, но…никаких французов, «капитан Дреана» не знаю и по-французски могу сказать только:«Бонжур».
Британский офицер, который вел допросы предупредил, что по западногерманским законам меня ждет чуть ли не пожизненное заключение, так как я подозреваюсь в убийстве «К», но если я соглашусь работать на английскую разведку, то, естественно, жизнь моя станет совеем иной… Я тянул время… Однажды ночью во время допроса я сказал: «А знаете ли вы, что «К», о котором вы так «печетесь», бомбил Ковентри?» Англичанам это не очень понравилось. Я видел, что у них нет никаких доказательств, и их не могло быть о моей причастности к исчезновению «К».
В это время, за стенами камеры, в которой я сидел, развивались свои события. Немецкие газеты выходили с крупными заголовками, вещающими, что полиция Западного Берлина арестовала крупного советского шпиона. Одна из них бросила упрек: «Мы, конечно, союзники с Соединенным Королевством, но вот попался советский шпион, чинивший вред ФРГ, и вместо того, чтобы он предстал перед прокурором ФРГ, его «держат» англичане..»
Моя жена Гонда в тот же день, когда я не вернулся домой, сразу же обратилась в советскую комендатуру и там тоже «закрутились колесики». Я «продержался 22 дня.
На 23 день меня посадили в машину и привезли в какое-то здание, зал на границе советского и английского секторов. В зале сидели английские и советские офицеры.
Мне «шепнули», что здесь будет произведен «обмен». Действительно, очень скоро к зданию подъехала машина, из нее вышел человек в шляпе, надвинутой на глаза, и с высоко поднятым воротником пальто. Это и был мой «сменщик». Англичане забрали его в свою машину, а я сел в «Победу» и… мы покатили..