Начался новый семестр. Теперь я вообще не пропускал занятий. Мне очень нравились неторопливые и насыщенные лекции Анатолия Исааковича Лурье, который влюбил меня в механику, а особенно в теорию упругости. Насыщенные аппаратом тензорного исчисления, его лекции были красивы, изящны и доказательны. Многие решения принадлежали лично ему, и я восхищался его умом, проницательностью, его видением природы явления.
Я знал, что он постоянно работает над очередной книгой, причем он не писал книгу по уже готовому материалу, который надо просто изложить. Нет, Анатолий Исаакович решал новые задачи и излагал их в книге, которую писал. Иногда у меня возникало чувство, что то, что он нам только что изложил на лекции, было сделано им буквально вчера. Он обладал блестящими знаниями по математике и механике и стремился передать эти знания нам, своим студентам.
И как человек он мне нравился все больше и больше. Всегда спокойный, ровный, я никогда не видел его рассерженным. Не видел, чтобы он кого-то отчитывал. Я не помню, чтобы он хотя бы раз сделал замечание кому-нибудь во время лекции. Он был увлечен тем, что писал мелом на двух длинных досках во всю стену, иногда на мгновение задумывался, оценивал написанное. Говорил:
– Да-да, именно так...
И продолжал писать дальше. На нас он не смотрел, но я видел, что он видит каждого из нас. И помнил он тоже каждого.
Свободное копирование
