По-настоящему пагубными оказались дополнительные слова Александра, что он «согласится уехать лишь в том случае, если его об этом попросит Кирилл». Тем самым окончательно затягивалась петля на моей шее, да и на его собственной. Дополнение не соответствовало всему заявлению не только стилистически, но и по смыслу. Уж если категорически отказываешься уезжать, то при чем тут Кирилл? Если принимаешь во внимание возможную просьбу брата, то какое же это «я остаюсь»?
В мемуарах Александра («Диссиденты») есть любопытный пассаж. Он пишет: «Кирилл стал заложником не тогда, когда КГБ объявило, что я могу решать за него его участь, а когда он с этим согласился». Когда, где, каким образом я согласился? Ерунда какая-то... По-настоящему я стал заложником именно тогда, когда брат поставил возможность своего отъезда в зависимость от моей возможной просьбы. Тем самым Александр дополнительно заинтересовал КГБ оказывать на меня максимальное давление. Дабы один упрямец наконец попросил другого упрямца, и тот согласился уехать.
Продолжу заочную полемику. Пора высказаться, уж если ранее не удалось. Александр в своих мемуарах оценивает свои дополнительные слова на пресс-конференции как кратковременную слабость, малодушие. Так получается в его системе координат. Я же вижу все несколько иначе. Та недолгая «слабость» Александра делает ему честь. «Малодушие» свидетельствует о внезапном, искреннем движении души. На краткое время его собственные интересы, шантаж КГБ, чужие мнения отступили. Важнее оказался брат. Хочется так думать. Саша объясняет свое «дополнение» как уступку давлению окружающих, родных. Жаль, если в этом все дело. И потом, каких родных? Множественное число здесь совершенно неуместно. Давление мог оказывать отец, я старательно отмалчивался. И о каком давлении окружающих может идти речь? С момента объявления ультиматума до пресс-конференции прошло всего пять дней. Диссидентское сообщество не только не могло разобраться в ситуации, но даже о самой ситуации не знало. Знал узкий круг людей, включая друзей Александра, его поддерживающих.
Сашина форма уступки «если он об этом попросит» крайне неудачна. Порядочные люди о таком не просят. Фатальная ошибка — те, заключительные слова на пресс-конференции. Свою «уступку» Александру следовало сделать тогда вечером, у Леонтьева. Но такова природа ошибок: совершив одну, делаешь и другую. Впрочем, как брат пишет в мемуарах, он со своим малодушием быстро справился.
Разумеется, нам было бы лучше согласовывать наши выступления. Или сделать совместное заявление. Все-таки приличнее бы выглядело. А то получилась публичная дуэль.
Свободное копирование
