И еще о судьбе одного человека я должна рассказать, потому что вряд ли о ней кто-нибудь сейчас знает, хотя имя его можно найти во всех учебниках русской истории, повествующих о начале нашего века.
Летом 1919 года по настоянию отца мы с Татьяной, сестрой, стали брать уроки английского языка у приехавшей в Рязань англичанки мисс Банзенгер. Новая преподавательница приехала в Рязань вместе с семьей Хвощинских-Булыгиных, бежавших из Петрограда. Хвощинская была падчерицей того самого премьер-министра царского правительства Булыгина, чье имя носит Булыгинская дума, выборы в которую были сорваны развитием революции 1905 года. У Хвощинской был сын Абрик, который тоже занимался с мисс Банзенгер английским языком: я его сменяла, и он часто просил меня придти пораньше, чтобы сбежать с урока.
Булыгины занимали довольно большую квартиру, но встречала я в ней только самого старика Булыгина, его жену, Хвощинскую и Абрика. Чтобы пройти к англичанке, надо было миновать большую гостиную, коридор, и уже оттуда дверь вела в комнату. Вход в дом был через террасу со двора, и там в кресле-качалке обычно сидел Булыгин. Он был парализован, не говорил, но обязательно отвечал наклоном головы на мое приветствие, а в руке держал маленький молитвенник, как я однажды заметила, вверх ногами. Мы всегда с ним раскланивались, и всякий раз он делал попытку чуть-чуть привстать. Англичанка как-то сказала мне, что старик в безнадежном состоянии.
Однажды осенью, придя на урок, я увидела, что качалка пуста. В гостиной было много чекистов, некоторые из них сидели на диване. Привыкнув к обыскам, я спокойно шла через комнату, пока один из них не остановил меня, спросив, куда я иду. Я ответила, что на урок. Хвошинская, стоявшая у стены, как мне показалось, на грани полнейшего изнеможения, подтвердила мои слова, и меня пропустили.
Абрика у мисс Банзенгер не было, и она тотчас же усадила меня заниматься. Но в голову мне занятия не шли, я сидела у самого окна, выходившего на улицу, видела стоявшую у подъезда пролетку чекистов и совсем не слышала, что мне говорила англичанка. Вдруг на тротуаре появилась группа чекистов. Они волокли несчастного старика Булыгина, как мешок, ноги его волочились по тротуару, затем они бросили его на дно пролетки, сели сами и уехали. Больше мы Булыгина не видели, а его близкие поспешили скрыться из города. Кажется, их отпустили. И только шесть лет спустя, находясь во внутренней тюрьме рязанского ГПУ, от охранников, довольно славных ребят, я узнала, что старика Булыгина прямо в арке тюремных ворот расстрелял из нагана все тот же Стельмах...
Свободное копирование
