Рассказ заместителя командира 45-го инженерного полка подполковника Щербань
Мы (то есть саперы) сдружились с полком и особенно с 9-й ротой. Последняя, уже по традиции, постоянно прикрывает ООД. В этой последней операции (Кундуз) прикрывала рота 180-го мсп. На подходе к Кундузу, километра за два-три до города, попали в засаду. «Духи» били из гранатометов и безоткатных орудий. Огонь плотный. Саперы попрыгали кто куда. Открыли ответный огонь. А пехота растерялась. Командир полностью потерял управление. Зам. комбата вообще появился только тогда, когда все стихло. Наводчики БМП стали выбрасывать из башен подушки и матрацы, и только тогда смогли работать. Первое время «духи» почти безнаказанно расстреливали колонну. Только в БМР попало четыре гранаты. Механику первой же оторвало ногу. Парень не растерялся, сам себе наложил жгут, ввел шприц-тюбик и продержался до конца боя, пока ему не помогли. До двадцати человек ранены. Основные потери от осколков гранат, которыми «духи» били по кронам деревьев. Саперы говорят, что если бы прикрывали вы, то ничего похожего не было бы. Да и под Хуркабулем Щербань говорил, что мы, мол, только с 345-м ходим спокойно. Приятная оценка.
Рассказ майора Н. А. Самусева
На «боевых» ему пришлось доставать и составлять из кусков разорванные тела после взрыва у саперов, да еще вытаскивать Акчурина с двумя солдатами, которых «духи» изуродовали до неузнаваемости. После всего этого проехал, говорит, по всем блокам, призывал к бдительности. Тут еще перехват дал информацию о духовском замысле взять «языка».
Сижу на КП, — рассказывает он дальше, — приходит солдат и говорит, что вызывают главного замполита. Кто? Да, афганец. Двор дувала разделен чисто символически колючей проволокой на две части. По одну сторону КП, по другую пост «зеленых». Стоит холеный, хорошо одетый, рослый афганец. Улыбается, тянет руку. Как взял за руку, так и не выпустил до конца. Надо, мол, поговорить. Ладно, думаю, часовой рядом, а вот и скамейка со столом буквально в пяти метрах. Нет, афганец тянет за забор. Там тоже скамейка. Ну ладно, думаю. Ведет дальше, руку не отпускает, заводит в дом. Длинный темный коридор, поворот, еще поворот. Тут уже я напрягся. И все равно какая-то заторможенность, наивная вежливость. Открывает дверь, подталкивает вперед. Вмиг окидываю взором все и вижу: слева у стены бородач с автоматом, перед ним хорошо одетый молодой с ножом на поясе. По центру стол с закусками и еще несколько приторно улыбающихся морд. Тут уже я изобразил, что из вежливости войду только после провожатого. Спрашиваю, что надо, а сам держу дверь и прикидываю, кого ударить ногой и как бежать. Те жестами приглашают к столу, дыню, мол, поешь. Потом один из них достает свернутую карту, машет ею и говорит, что надо посоветоваться. Говорю, что некогда, резко закрываю дверь и буквально вылетаю на улицу. Слышу топот за собой, выскакивают следом и стоят, смотрят. На вышках какие-то бородачи, но во дворе наш часовой и БТР стоит с развернутым в их сторону пулеметом. Отстали. Я, — говорит, — как колючку перешагнул, так у меня ноги отнялись, и дрожь бить стала. Потом, через некоторое время осмотрели то место. Все бородачи и в доме, и на вышках исчезли. Афганец командир поста пожимает плечами, мол, ничего не видел, никого не знаю, ничего не понимаю. Н. Самусев до сих пор все это рассказывает с содроганием. Понять можно. Сам, мол, всех призывал к бдительности, а шел, куда вели, как жертвенный баран.
Свободное копирование
