Реаниматолог, опасливо поглядывая, вносит пластмассовый поднос. На подносе литровая банка, два стакана и блюдце с нарезанными огурцами. Гуревич берёт поднос, ставит на свою табуретку и выходит. Дверь в предоперационную остается открытой. Зек недовольно смотрит на собравшийся в коридоре персонал клиники: "Вы чё, в натуре? Чё театр? Чё не ясно? Не, ну в натуре!" Затем зек берет с подноса банку и в своих грязнючих ботинках идет в стерильную зону операционной. Дежурная бригада заглядывает в дверь.
Зек: "Не, ну вы чё, в натуре?! Щас мОзги вышибу!"
С этими словами зек захлопывает двери в операционную, да и ни у кого уже нет особого желания смотреть, что там происходит. Проходит минуты три-четыре. Дежурная бригада начинает волноваться. В основном теоретические предположения крутятся вокруг шкафов с медикаментами группы А. Наверное зечара их уже разгромил и морфином колется. Или выбил окно и смылся со всем запасом наркотиков. Делать нечего, майор Гуревич, как главный на дежурстве, берёт риск на себя - подкрадывается к дверям и чуть приоткрывает одну створку.
Голос Гуревича в момент снова становится властным голосом ответственного хирурга: "Санитарка, приберите. Вынести всё и быстро дезинфицировать пол! Бригада - мыться. Пенетрационное ранение правой почки, острая кровопотеря. Сестра, быстро кровь на группу и кровь на гематокрит!"
Мы вваливаемся в предоперационную. Сквозь распахнутые двери стерильной зоны нам предстает следующая картина: на операционном столе на животе лежит абсолютно голый зек. Вся его одежда аккуратно сложена на полу, и венчают эту кучку его громадные грязные ботинки. Рядом стоит литровая банка, почти до краев наполненная ярко-красной артериальной кровью. Зек медленно поворачивает голову: "Друганы, режьте меня!" А затем обращается персонально к майору Гуревичу: "Слышь, братан! Ты же свой, паря, не надо письмо мамане. Спаси, бля буду, век воли не видать. Да я за тебя везде впишуся, бля буду! Спаси, братан!!!"
Операция прошла успешно. Но это мелочи, главное - индивидуальный подход к больному!
