Случайно у меня сохранилась запись, сделанная 22 июля 1941 г., т.е. ровно через месяц после начала советско-германской войны (я любил помимо регулярного дневника, иногда особо заносить на бумагу приходившие в голову мысли).
«Прошел месяц войны на советско-германском фронте… Ужасный месяц! Красная Армия все отступает, отступает, отступает… Немцы все глубже врезаются в нашу землю, захватывают города, крепости, селения, территории… Никак не могу понять, почему это происходит… В глубине души у меня, однако, теплится надежда, нет, не надежда, а уверенность, какая-то стихийная, внутренняя уверенность, что наши нынешние поражения — временное явление. Вспоминаю наполеоновский поход на Россию. Тогда тоже русская армия сначала отступала, отступала, даже Москву отдала, а потом… Не хочу и думать о возможности сдачи Москвы сейчас проклятым фашистам!.. Где-то, когда-то, еще до Москвы мы остановим германские орды, а затем погоним их назад… Но где и когда? Скорее бы пришел этот момент!.. А пока мужество, мужество и еще раз мужество! Сколько раз в прошлом Россию пытались завоевать, покорить, поработить — ничего не выходило! Мы выжили в прошлом, выживем и в настоящем. Такой народ, как наш, не может погибнуть!..»
Все это так, но вот англичан трудно убедить в нашей конечной непобедимости. Вчера я видел Дэвида Лоу[1]. У нас с ним уже давно хорошие отношения, и он часто беседует со мной вполне откровенно. Сейчас он страшно взволнован и огорчен тем, что происходит на советско-германском фронте. Я постарался разогнать его мрачные мысли, аргументируя от истории и от настоящего. Он слушал меня очень внимательно и затем сказал:
— Я очень хочу верить, что вы правы, но вы знаете, какие разговоры сейчас идут на Флит-стрит[2], да и в парламенте? Там, говорят, что Россия продержится не очень долго.
Я невольно рассмеялся и заметил, что британское военное ведомство никогда не отличалось большой прозорливостью. Лоу невесело усмехнулся и медленно прибавил:
— Один знакомый полковник сегодня убеждал меня, что от русских ждать нечего: во время финской войны целых три месяца возились, прежде чем одолели своего маленького противника… Где же им противостоять немцам? Поэтому он против отправки в Россию большого количества оружия из Англии и США, к чему? Все равно оно попадет в руки немцев. Лучше уж поберечь его для себя.
— Ваш полковник, — заметил я, — вероятно, из породы Блимпов?[3]
— Да, конечно, он Блимп, — ответил Лоу, — но к нему с доверием относятся многие в газетных и политических кругах, а это опасно.
То, что рассказывал мне Лоу, хорошо передавало настроения, широко распространенные в Англии в первые недели после 22 июня. Проявления их я каждый день наблюдал везде, во всех слоях — от министров до шоферов такси. И предо мной, как пред советским послом в Англии, все острее вставала проблема: как бороться с этими пораженческими настроениями? Как содействовать укреплению в англичанах веры в нашу способность вести борьбу до конца? Как создать в них убеждение, что в конечном счете мы победим?
Эта проблема летом 1941 г. (да и позднее) имела первостепенное значение, и разрешение ее требовало от нас величайших усилий и изобретательности. Мы, советские работники в Лондоне, горячо обсуждали данную проблему, мы советовались по этому поводу с Москвой, и мало-помалу из всех наших споров, наметок, предложений выкристаллизовались определенные мероприятия, которые оправдали себя в ходе войны.
Свободное копирование
