(Писано 4 июля, в 11 вечера.) Ночью вставал и -- как это на даче делал уже, должно быть, два раза, -- опять-таки пошел за своим подлым, негодным делом. Анна лежала к стене и была совершенно закрыта, ноги были совершенно также закрыты, поэтому я должен был на руках повиснуть над нею и уже спускался вниз всем телом, как Марья проснулась и сказала в просонках: "Анна! Анна!" Я вышел, но неловко и с некоторым шумом и убежал, ужасно перепугавшись. Мне казалось, что непременно она заметила, что это такое значит и что это был я, но, прислушавшись, я увидел, что она не просыпалась; однако, несмотря на это, все утро был в самом тоскливом духе и теперь, едва разделся -- дал зарок, больше от страха, чем из чистых побуждений, которые, однако, всегда есть у меня в этом отношении, никогда больше этого не делать, и при этом перекрестился. Не знаю, удастся ли. Дай бог!
Пошел в город, более за буквами, чем за письмом. В библиотеке читал Эрша Philosophie, a сначала Daniel; первую статью должен дочитать в другой раз. Туда и оттуда идя, встретил Петра Ив. Черняева. Оттуда пошел к Ол. Як., его не было, поэтому к Вангеберу {Неразборчиво. Ред.}, у которого на 50 к. сер., которые одни у меня были, купил 15 цифр. Идя оттуда, встретил Пелопидова, который позвал в Академию,-- неловко было не идти; после нельзя было не позвать его, поэтому пригласил, он просидел до 9. При нем пробовал я печатать и выходило хорошо. При нем сделал и чернила из масла (горчичного) и сажи. После него все делал ручку, в которую вкладывать, теперь пробовал (15 страница, строки 8--11), и выходит скверно и медленно, так что должно будет бросить, а день потерян, но ничего, более буду делать завтра.
Свободное копирование
