20-го [июня], понедельник.-- Не знаю, что я делал, должно быть, читал "Отеч. записки" и писал что-нибудь для Булычева (да, пишу я 29-го в среду в 50 минут 4-го часа, нет -- после).
21-го [июня].-- Отнес "Отеч. записки" и "Гамлета" (за которого опасался, потому что он не в переплете, а другой экземпляр, купленный Вас Петр., потому что прежний потерялся) Крашенинникову. Оттуда пошел к Вольфу, оттуда к Вас Петровичу. В это время до следующего вторника я все более всего писал и переписывал для Булычева и переписал довольно много, но вдруг, зайдя к нему, услышал от швейцара, что его переводят в Москву. После видел его в Сенате; он сказал, чтобы я виделся с Срезневским. Я думал, что дело решительно расстраивается. Что делать? Кажется, говорю себе, единственное средство поддерживать Вас. Петр.-- это писать в журналы. Хорошо. Дописал до 25 тома и переписал все это, отнес эти книги, но новых не взял, потому что дожидался, что скажет Булычев мне через Срезневского. Я надеялся получить от Булычева денег, которые нужны Вас. Петр. Итак, все писал. Но вечером в воскресенье ходил снова в парк, собственно, чтобы видеть Никитенку (и не видел его) и женщин, -- также не видел таких, которые бы того стоили. Переписано было к утру понедельника до половины XXIV тома. Поверять пришел в университет, где встретил Дмитриева, который сказал, когда я выходил и встретил его на крыльце, чтобы я зашел на выставку. Я пошел, чтобы от нечего делать, а между тем мало-по-малу завлекся смотрением на женщин, так что пробыл там более двух часов, с часу до трех. Обошел в первый раз, но должен был воротиться к входу за книгою "Отеч. записок", которую нес Вас. Петр., и тетрадью выписок к входу, и снова пошел, собственно чтоб смотреть на женщин. Когда я был около того места, где были разложенные жестяные вещи, статуэтки и т. д., -- это так -- нет, не умею сделать плана (иду обедать).
Продолжаю после обеда, выспавшись.-- Наконец, в том месте, где были разложены хромолитографии с той стороны (весьма плохие), с другой -- подносы жестяные, клеенки, статуэтки, в том месте, где оканчивалась первая двойная галлерея и начинается особая комната с великолепными стеклянными, фарфоровыми, бронзовыми вещами (из которой ход вверх), я увидел одну девушку, весьма еще молоденькую, должно быть, 16-ти, может быть несколько даже менее, лет: довольно высокого роста, по крайней мере, много выше Над. Ег., тонкая, весьма стройная, весьма белое лицо, глаза прекрасные, черты чрезвычайно правильные, умные, несравненно лучше всего, что было тут. Она была с матерью или теткою, они шли весьма медленно, останавливались смотреть на все; она мало смотрела, потому что в самом деле смотреть было не на что, -- это уже весьма много говорило в ее пользу, -- равнодушно шла за ними без всякого кокетства; одним словом, мне показалась весьма хороша и я пошел вслед за нею, то немного опережая, то немного отставая, и совестясь, чтоб она не заметила, и краснея в душе перед нею, а может быть и так. Это продолжалось сажен 10--15 и, я думаю, минут 5 или несколько более. У этих хромолитографий они дошли к тому месту, где стоял я, и она стала почти возле меня, но на меня не обратила никакого внимания, как и вообще шла весьма просто, не церемонясь и не кокетничая, одним словом, мне весьма нравилась и я бог знает сколько времени готов бы был ходить вслед за ними; но я, перегнав их, перешел в следующую комнату и стал ждать их, -- они не входят; я долго ждал, наконец, хотел выйти снова в первую галлерею, -- мне сказали, что нельзя. Я снова остался ждать их. Долго я стоял и ждал тут, я думаю, больше четверти часа, но не понимаю, каким образом я пропустил их, или они воротились назад; и я наконец пошел, чтобы выйти, и когда вышел, пошел к Вольфу. Я весьма жалел, что ушел так, не взглянувши в последний раз, не наглядевшись досыта от своей неловкости, глупости или от нерешительности, -- должно было, несмотря на сторожа, выйти вон и посмотреть, что с ними, куда они делись. Оттуда к Вас. Петр., от которого в 10 [час.] пришел домой.
Свободное копирование
