9 [ноября].-- 10 час. утра, наливаю чай. Я не знаю, пойду ли в университет, если будут лекции. Меня сильно интересует Никитенко, -- скажет ли мне он что-нибудь о моем Гете, или нет; но есть другие стороны: почти наверное знаю, что моста нет, потому что сильная оттепель и вчера не было моста и, кроме того, может быть, зайдет Вас. Петр, из театра и, кроме того, хочется ныне дописать, а если можно, [то] и кончить корректуру Срезневского. Утром ныне дописал мнение об Анониме Баварском и дописал до Адама Бременского, который и Гельмольд остаются только одни.
5 1/4.-- Кончил Срезневского и помолился, однако, холодно. Думаю теперь отнести на дом к нему, чтоб иметь случай поговорить с ним -- или о медали и почему я не писал, или о том, не достанет ли нам с Вас. Петр., если можно обоим, а если нельзя, так хоть одному ему, места в журнале, если понадобится ему, т.-е. если он не успеет здесь в театре. На этом несколько основываются мои планы, хотя должно сказать, что я не верю в их осуществление, а знаю, что это пройдет так. Если успею прочитать, отнесу завтра, если нет -- в четверг, если не будет моста.
6 час. 10 мин.-- Я сшиваю тетради Срезневского. Марья воротилась из аптеки и рассказала, как она ошиблась и прошла мимо своей улицы, когда шла назад,-- и я вздумал: это ее занимает,-- так всякий ничтожный, т.-е. не имеющий никакого отношения ни к какой идее случай, чисто минутный случай, интересует человека, стоящего на самой низшей ступени развития; чем больше развивается он, тем более его мысли и внимание обращаются к общему, к постоянным интересам, к постоянным мыслям, напр., хоть о своем возвышении или приобретении чего-нибудь, тем более приобретает для него важности все, что относится к этому, и тем менее важным, менее занимательным, более ничтожным становится все, не имеющее к этим постоянно занимающим его мыслям отношения; так все идет к идее и все полнее и постояннее и глубже проникается ею и сознанием ее, и все более и более теряется из глаз развивающегося существа частное, индивидуальное, и если имеет какую-нибудь цену, то что имеет отношение только к идее. И вот вам в опыте доказательство, или, лучше, не доказательство, а пример, или не пример, а, как это сказать (ну, я говорю, что на дереве есть листья, и показываю на дерево тому, кто спрашивает у меня доказательство), частный случай из общего правила, что все из идеи, что идея развивается сама из себя, производит все и из индивидуальностей возвращается сама в себе: развитие идеи по Гегелю.
10 час. 40 мин.-- После чаю пошел к Вас. Петр.; пришел туда в 8 час, просидел почти 1 1/2 часа; он был один дома; смеялись над Ив. Вас. и Терсинским. Над Ив. Вас. я довольно злобно, над Терсинским с некоторым участием; он сказал, что Любинька что-то весьма плоха, -- кажется, как будто не будет долго жить, что лицо как будто мертвое и уши желтые, а я этого ничего не замечал. Это на меня ничего не произвело. У него ничего еще нет, сказал об этом своему хозяину, потому что он помощник режиссера и от него уже нельзя будет скрыть, а после этого должно будет сказать и Над. Ег., которая, думает он, не скажет своим, потому что отец говорит, что актеры прокляты. Хозяин сказал, что это все проводят его, и должно просить директора, который иногда и сам берется за эти дела и живо ведет их.
Я говорил ему, чтоб он прочитал мне, что писал, потому что кажется, что когда я пришел, он писал; он не хотел, сказал, что не писал.-- "Да писали".-- "Ну, [а] вы пишете?" -- спросил он меня.-- "Как же, пишу и уже 3-ю часть романа теперь пишу".-- "Ну, прочитайте мне".-- "Тогда и вы прочитаете?" (У меня родилась мысль написать и прочитать что-нибудь, все равно, хорошо или нет нагшшется, чтобы он прочитал также, потому что мне хочется узнать, как он пишет; если, как я думаю, весьма хорошо, то этим можно воспользоваться.) -- "Конечно".-- "Ну, так, конечно, я прочитаю, только что? С начала или самые лучшие места? мне кажется, что лучше самые лучшие места?" -- "Ну, как хотите", -- сказал он шутя, а я не шутил, чтоб только он прочитал, и когда шел, дорогою вздумал писать рассказ о Лили и Гете, который ввел в то, что читал Никитенке, только в обширном размере романа. Напишу -- так напишу, не будет писаться далее, так напишу только начало, чтобы прочитать Вас. Петр., и меня нисколько не оскорбит, если будет дурно, потому что я не сомневаюсь, что, может быть, я не одарен этою способностью или еще слишком молод и неопытен; но может быть будет и хорошо (в этом подкрепляет меня отзыв Никитенки об очерке характеров отца Гете и матери его). Итак, верно буду писать. Прочитал перед уходом к нему и после, сейчас 2 1/2 листа и завтра вечером, может быть, отнесу. Ныне открыл утром новую манеру писать набело, как написаны последние страницы Срезневского, -- весьма мелко, так, чтоб буквы были в вышину немного более того, чем теперь писано здесь и выходит гораздо красивее, чем прежний, довольно крупный почерк; кажется, теперь буду держаться этого мелкого письма набело.
Свободное копирование
