«Отца убила война окаянная, а мать от горя и досады умерла…»
Слова из песни
Осенью 1951 года мне надо было получить для школы справку о состоянии здоровья. Рентгенолог в Севастополе долго сравнивал мои старые снимки с новыми и сказал, что очаги туберкулеза закальцинировались и угрозы для здоровья он не видит. В школу меня допустили.
В городе была прекрасная школа со своим стадионом, где помимо волейбольной площадки было и футбольное поле на котором разгорались нешуточные баталии между классами. Мой 5 «А» частенько выходил победителем даже в игре со старшеклассниками. В пятом классе я полюбил математику, и эта любовь осталась у меня к ней на всю жизнь. Я хорошо помню учителя. Он был инвалидом. Невысокого роста из-за горба, но с удивительно громким, низкого тембра голосом. Он оказывал на класс магическое влияние, когда все математические формулы заставлял нас хором повторять за ним: «Чтобы дробь на дробь разделить, нужно числитель первого числа умножить на знаменатель второго и поставить это в числителе, а числитель второго на знаменатель первого и поставить это в знаменателе нового числа»… Правда, в классе находились шутники и на переменках, подражая учителю скандировали: «Чтобы дробь на дробь умножить надо зубы растревожить, нос в лепешку превратить и затылок сократить». Но все мы очень любили нашего учителя математики и в классе не было двоечников по этому предмету.
А русский язык мне давался с большим трудом, видимо, повлияло обучение в украинской школе. Зато немецкий язык я знал лучше всех в классе. Учительница меня хвалила за произношение и словарный запас. Ну, конечно, я более двух лет слушал в оккупации этот язык, и он мне крепко врезался в память!
В Балаклаве нам жилось очень хорошо. Мать работала посменно на балаклавской железнодорожной станции. Эта станция обслуживала горнодобывающую промышленность страны. Три, а то и четыре раза в сутки, в прилегающих к городу возвышенностях гремели взрывы. Это шла добыча карьерным способом известняка – важной присадки, так называемого флюса, для доменных печей. Матери работа нравилась, но тут вдруг поступил приказ о переводе по производственной необходимости ее на полустанок в семи километрах от Балаклавы. Железнодорожная линия была одноколейной и на этом полустанке встречные поезда разъезжались. Жилье нам предоставили в деревянном бараке. Большая однокомнатная квартира без всяких удобств. Кухня на четыре семьи. Вода в колодце. Туалет на улице. Работа у матери тоже стала адской. Нужно было бегать по двести пятьдесят метров от одной стрелки к другой чтобы поезда смогли разойтись.
А мне теперь надо было ходить в городскую школу по четырнадцать километров в день. Мой шестой класс учился во вторую смену. В школу я иногда добирался на товарняке, а обратно шел пешком. Зимой в полной темноте по шпалам в любую погоду. К полустанку прилегал небольшой поселок, в котором была четырехлетняя начальная школа, куда ходил мой средний брат во второй класс. Естественно, мать долго такие условия жизни вытерпеть не смогла. Как только в школах закончились занятия – она уволилась, и мы вернулись в свой дом.
