Всю ночь на 10 января то в одном, то в другом углу шуршали соломенные матрацы, слышались тяжелые вздохи. Не легко уснуть, когда душа в смятении, когда в голову лезут самые противоречивые мысли.
Темные, замуштрованные солдаты, приученные беспрекословно выполнять приказы начальства, не могли пока разобраться в событиях и правильно их оценить. Одно понимали: царем совершено тягчайшее преступление.
Лишь позднее нам стало известно, что наш ротный командир капитан Н. Н. Мансуров за проявленную на Дворцовой площади «доблесть» высочайшим приказом от 16 января 1905 года был награжден орденом Святой Анны третьей степени. Острый на язык рядовой Василий Кубаенко по этому поводу сказал:
— Нынче ордена царь дает за стрельбу по заводским, по старикам, старухам да по малым детям. Куда господь бог смотрит? Спятил его помазанник…
Чтобы как-то загладить содеянное, самодержец принял специально подобранных «представителей» трудящихся и в беседе с ними о «печальных» событиях, по существу, обвинил самих же рабочих. Вместе с тем он не скупился и на обещания улучшить жизнь.
Правительством была оказана «щедрая» помощь семьям расстрелянных в день 9 января: за каждого убитого работника было выдано по тысяче рублей. Этот акт величайшего лицемерия еще больше возмутил народные массы. Повсюду развернулось забастовочное движение. Преображенцам по приказу венценосного полковника все чаще приходилось выполнять полицейские и жандармские функции. Подразделения посылали на Путиловский завод для «острастки» бастующих, которые держались очень стойко и с которыми полиция не могла справиться. Почти неделю гвардейцы охраняли пустовавшие цеха фабрики Торнтона. Фабрикант боялся, как бы текстильщики не испортили оборудование и не растащили хозяйское добро, и поэтому он призвал на помощь солдат.
Неприглядную роль пришлось сыграть нашему полку и во время революционного выступления гвардейского флотского экипажа в Петербурге. Матросы вышли из повиновения офицерам и предъявили командованию политические требования. Для их усмирения в срочном порядке были вызваны преображенцы.
Правда, во всех этих случаях оружие не применялось, до этого дело не доходило, но факт давления силой на революционные массы был налицо. Недобрая слава нашей учебной команды распространилась далеко, и, как только лейб-гвардейцы появлялись на фабрике или на заводе, сопротивление бастующих ослабевало. Боялись, как бы снова не раздались залпы…
Кстати, не могу пройти мимо версии о «незаряженных ружьях», содержащейся в книге «Начало первой русской революции. Январь — март 1905 года», изданной Академией наук СССР в 1955 году. В ней утверждается, что 9 января при стрельбе в народ у восьми человек учебной команды «ружья оказались незаряженными. Эти солдаты были отправлены командиром полка капитаном Мансуровым под арест».
Это не соответствует истине. Во-первых, командиром лейб-гвардии Преображенского полка тогда был генерал-майор В. С. Гадон, а не капитан Н. Н. Мансуров. Последний занимал должность командира 2-й роты 1-го батальона. Во-вторых, гвардейцы были вооружены не ружьями, а винтовками, у всех солдат учебной команды они были заряжены и никто из участников расстрела демонстрации в те дни не арестовывался. Восемь человек были действительно отданы под суд (ефрейторы Степан Скрыпник, Константин Шинкарев, Тимофей Дурыгин, Василий Тулюпа, Логин Полтавцев, Дмитрий Дятлов, младший унтер-офицер Иван Бойченко, старший унтер-офицер Константин Семенов), но не в 1905, а в 1906 году и совершенно по другому делу. Об этом свидетельствуют и оставшиеся в живых свидетели тех событий и документы, хранящиеся в Центральном Государственном военно-историческом архиве.
