2-ое января 1942 года
Давно я уже не бралась за перо. Сколько всего произошло за это время.
Наступил новый, 1942-ой год.
Теперь мы с мамой одни. Ака умерла. Она умерла в день своего рождения, в день, когда ей исполнилось 76 лет. Она умерла вчера, 1-ого января, в 9 часов утра. Меня дома в это время как раз не было. Я ходила за хлебом. Когда я пришла из булочной, меня очень удивило, что Ака так тихо лежит. Мама была, как всегда, спокойна внешне и сказала мне, что Ака спит. Мы попили чаю, причем мама отрезала мне от Акиной порции кусочек, сказав, что Ака все равно не съест столько. Потом мама предложила мне пойти вместе с ней в театр за обедом. Я охотно согласилась, потому что мне было страшно одной оставаться с Акой. А вдруг она умрет, что я буду делать. Я даже боялась, что мама попросит меня поухаживать за Акой, пока она будет ходить. А мне не хотелось даже подходить к Аке, потому что мне было очень тяжело видеть, как она умирает. Я привыкла видеть Аку на ногах, дорогую, милую, хлопотливую старушку, всегда она была чем-нибудь занята. А тут вдруг Ака лежит беспомощная, худая как скелет и такая бессильная, что даже ничего у ней в руке не держалось.
Такую Аку я не хотела видеть, и поэтому я охотно пошла вместе с мамой. Мама закрыла дверь на ключ и отнесла его в комнату к Саше.
— Мама, зачем же ты Аку-то закрыла, а вдруг ей что-нибудь будет нужно.
Но мама мне ответила, что Аке уже больше ничего не нужно. Что Ака умерла.
— Когда?
— Пока ты была за хлебом. Я нарочно тебя увела.
— Да что ты, мама, я бы и сама не осталась бы одна в комнате с мертвой. А простилась она с тобой?
— Нет, она уже ничего не соображала.
Итак, я узнала, что Аки уже более не существует, что Аки уже нет.
По словам мамы, она умерла очень тихо. Как замерла. Похрипела, похрипела и затихла. А перед этим, в новогоднюю ночь, ей было очень плохо, и мама все время подходила к ней. Я же спала, но сквозь сон я слышала, как кто-то мучительно стонет.
Ака умерла.
Мы с мамой остались одни. У меня никого больше нет, кроме мамы Лены, а у ней — никого, кроме меня.
Теперь мне надо беречь маму, как никогда. Ведь она для меня все. Если она умрет, я пропала. Куда я одна пойду? Что буду делать? А ведь мама сейчас живет почти только одним своим духом. Дух у ней сильный. Она знает, что ей нельзя свалиться, потому что у нее я.
Теперь могу продолжать писать. Я ходила в школу за обедом. Сегодня суп по 15 коп. без карточек. Суп хороший. Засыпан перловой крупой. Крупы много. Потом я взяла одну порцию каши перловой со сливочным маслом и 4 дурандовых лепешки.
Посмотрим, что принесет мама. Если мама принесет много, то мы не все съедим, а оставим на завтра. Завтра опять завтракать в школу к 2-ум часам. Это очень хорошо, что мы можем без карточек получать на каникулах тарелку супа.
Вот наступил Новый год, мы получили новые карточки. И пока в продовольственном вопросе никакого улучшения. На хлеб норма прежняя: 200 грамм иждивенцам и служащим, 350 грамм рабочим. В магазинах ничего нет, а если что и бывает, то дают еще только на 1-ую и 2-ую декаду. А о третьей еще и не слышно. У нас на третью декаду не взято только масло, и довольно много.
Да, масло. Вот чего нам не хватает. Хлеба кое-как хватает, но жиров никаких. Так что многие сейчас только и живут что хлебом.
Так вот мы и живем. Без света, даже на Новый год света не дали, без воды, за водой приходится спускаться на первый этаж в жакт. Радио тоже почти все время не работает, только изредка вдруг заговорит или запоет, а потом опять молчит.
Если был бы свет, можно было бы все-таки как-то жить. Почитать, пошить и т[ому] под[обное]. А теперь без света приходится волей-неволей в б часов вечера уже ложиться спать. Потому что какой же интерес сидеть в абсолютной темноте. Под одеялом, по крайней мере, тепло.
Вот как мы живем. Трамваи уже давно не ходят, и нам с мамой предстоит еще удовольствие тащиться пешком на Выборгскую сторону. Это такая даль, а идти придется. Надо же получить деньги. Одну пустить маму в такое далекое путешествие я не могу. Да у меня бы все сердце изболелось, если б она пошла одна. Но, к счастью, у меня сейчас каникулы, и мы пойдем вместе. Как-нибудь доползем.
Сейчас маме очень важно устроиться на постоянную работу в этот театр. И может быть, ей это удастся. Тогда она получит рабочую карточку и право пользоваться столовой и брать два супа. А столовая там очень хорошая.
Теперь Аки нет, и жить нам с мамой будет гораздо дешевле. Теперь мы все будем делить пополам, а не на три части, как раньше, а это большая разница. Так двое иждивенцев существовали на мамин заработок, а теперь один человек. Если раньше нам еле хватало 600 руб. в месяц, то теперь нам, наученным самой судьбой, 400 руб. будет вполне хватать.
Так что вот даже и смерть такого дорогого человека, как Ака, имеет свои положительные стороны. Как говорит русская пословица: «Не было [бы] счастья, да несчастье помогло». Теперь мама каждый день будет иметь 400 гр. хлеба, это что-нибудь да значит. Да и в столовой мы можем брать побольше. И это на целый месяц. А в следующем месяце наше положение, наверно, улучшится.
Но как все удивительно одно за другое зацепляется. Если бы мы не зарезали нашего кота, Ака умерла бы раньше и мы бы не получили бы теперь, эту лишнюю карточку, которая теперь, в свою очередь, спасет нас. Да, спасибо нашему котоше. Он кормил нас 10 дней. Целую декаду мы одним только котом и поддерживали свое существование.
Ничего, не надо унывать. Все говорят, что самое трудное уже позади. И действительно, кольцо блокады Ленинграда уже в одном месте прорвано.
Свободное копирование
