НА СНИМКЕ: командир танковой бригады в Харькове полковник , кавалер ордена боевого Красного знамени за отличия в гражданской войне Эммануил Абрамович (Михаил Сергеевич) Факторович - названный брат моего отца, воспитывавшийся в семье Моисея и Евгении Рахлиных.
Параллельные имя и отчество - не из серии пресловутой еврейской "мимикрии". В данном случае, как рассказала мне дочь Факторовича Светлана, перемена имени - результат романтической договорённости двух боевых друзей: они поклялись, что выживший в кровавых боях возьмёт себе имя и отчество погибшего. Выжил Факторович - Моня, как называли его в семье.
Моня был расстрелян по приговору военной коллегии Верховного суда в 1938 году. Реапбилитирован в середине 50-х.
Итак, есть предположение: кто имел достаточно мужества, чтобы не подписывать ложных показаний и силой выдавленных "признаний" - тот выходил на свободу?
Именно эту мысль высказал какой-то пострадавший генерал (кажется, Горбатов?) в своих лагерных воспоминаниях, опубликованных в тот короткий период, когда уже стало можно (и когда ещё было можно) в СССР публиковать такие мемуары.
Вместо излишних разговоров - вот вам ещё одна история. В семье родителей моего отца воспитывался Моня (Эммануил Михайлович) Факторович. Бабушка Женя взяла его как приёмного сына в свой дом, когда умерла Монина мать - её подруга. А покойный Монин отец был близким другом нашего деда...
Моня дружил с Фроей, старшим из сыновей семьи Рахлин, и в 1915 году одновременно с ним ушёл вольноопределяющимся на фронт. За подвиги в гражданской войне он был награждён орденом Красного Знамени. Это был ладный, мужественно сложённый человек, "рубака", кавалерист, переучившийся потом на танкиста. Отец считал его родным братом. Бабушку Женю Моня называл мамой.
Моня тоже был в большом чине - к 1937 году дослужился до полковника. В 60-е годы после встречи читателей с Ильёй Дубинским - автором книг о Виталии Примакове и "червонном казачестве", - я спросил у Ильи Владимировича, знал ли он Факторовича, - и получил утвердительный ответ: "Как же, как же, это тот Факторович, который служил в Генеральном штабе, а потом командовал здесь, в Харькове, на Холодной Горе, танковой бригадой?"
Да, это был тот Факторович! Его хорошо знали Якир, Тухачевский, Ворошилов и другие наши военные деятели.
Вот этого-то Факторовича в 1937 году арестовали, конфисковали значительную часть его имущества, семью уплотнили, выселив в одну комнату той же квартиры, а про самого Моню с той поры ни слуху ни духу многие годы не было.
Прошло много лет, и в конце 50-х - начало 60-х годов Монина дочь Светлана решила подать просьбу о его реабилитации. В ответ пришло извещение: он уже несколько лет как реабилитирован посмертно. Это произошло механически, то есть просто в порядке проводимой кампании по пересмотру дел. ( Что за чудная страна: кампании по репрессиям, кампании по реабилитациям...). Свете прислали бумаги, необходимые для получения компенсации. В одной из них - Постановлении о реабилитации - была указана дата приговора: десять лет без права переписки (кто-то назвал эту формулу "псевдонимом расстрела"). Другая бумажка называлась "Свидетельство о смерти". И вот при сличении дат получается, что Моня сначала умер, а уже потом был осуждён к "расстрелу без права переписки"!
О том, как погиб Моня, можно было бы лишь гадать, если бы Лёва во время своих тюремных скитаний не подслушал невзначай рассказ о том, как убивали Факторовича. Какой -то заключённый на нижних нарах рассказывал соседу, что Моня не хотел на допросах ни в чём сознаваться, кричал: "Гады! Фашисты" и был расстрелян в упор при допросе.
О подробностях Лёва не расспрашивал: после того как заменили 5 на 8, боялся новой добавки. Он лишь лежал на нарах - и слушал...
Свободное копирование
