…Карнавальной-то карнавальной, но – на грани, на острие… Я был уже за тогдашней Матвеевской улицей, когда где-то хлопнул выстрел… Другой…
Та же толпа кинулась врассыпную… Мгновенно возник слух: "Городовые на Матвеевской церкви!" – "Ну мы их сейчас!!"
Откуда ни возьмись – солдаты с винтовками: побежали туда… Я бы в восторженном упоении тех первых дней тоже побежал, но в этот самый миг со мной грудь с грудью столкнулись два обуреваемых революционным восторгом паренька, с какими-то цветными повязками на рукавах пальто.
– Товарищ! Коллега! Вы – гимназист? – уже издали кричали они мне. – Идите вон в тот подъезд! Там сейчас происходит общее собрание. Учеников, гимназистов. Вы какой гимназии? Мая? Это – на Васильевском?.. Не играет роли: важно начать; потом уже разберемся кто откуда!
Какую-то секунду я колебался. Совершенно честно говоря, я в те времена (точнее, до того времени) был "отдельным" юношей, подростком-одиночкой. Я был чрезвычайно, я сказал бы – до болезненности, стеснительным и конфузливым существом, чего никак не могли предположить – глядя на мою кожанку, на мою австрийскую винтовку за плечами, на мой, очень много выше среднего, рост – эти юные агитаторы.
Заговорить на улице с незнакомым? Нет, этого я категорически не мог! Спросить у встречного, который час, – и это было для меня истинным мучением. Если со мной заговаривали, я краснел, сбивался в ответах, старался смыться в сторону, стушеваться. Я совершенно уверен, что еще неделю назад, еще вчера, я так и поступил бы – вспыхнул бы, замялся и, пробормотав: "Да нет уж, знаете… Я – потом…", – улизнул бы в какую-нибудь Покровскую или Бармалееву узенькую улочку.
А тут что-то необыкновенное вдруг произошло со мной.
– Общее собрание? – переспросил я. – Тут? – И сиял винтовку с плеча (не так же, не с ней же за спиной идти!).
И, влекомый неведомой силой, сам себя еще не вполне понимая, открыл дверь (мои искусители уже кричали каким-то девочкам на улице: "Коллеги, коллеги, вы – гимназистки?") и вступил на темноватую, выбитую множеством ног лестницу "Частного Среднего Учебного Заведения без прав В. К. Иванова", или бывшей "Мужской Гимназии Л. Д. Лентовской", помещавшейся тогда в доме No 61 по Большому проспекту Петроградской стороны.
И тут вот, по волшебству, конфузливый юноша Левочка исчез. С этого мгновения меня понесло. Надолго. На годы!
На втором этаже по всем коридорам не слишком приспособленного для своего назначения здания шумело великое множество таких же не мальчиков – не юношей, не девчонок – не девушек, каким был и я. Никогда до этого мне не приходилось видеть ничего подобного: ой-ой-ой! Я как-то сразу понял, что тут уж ты – либо пан, либо – пропал. И в то же время почувствовал: поздно! Пропадать нельзя. Это будет настолько нелепо при моем росте, при моих широченных для мальчишки плечах, при том, что я вломился сюда не каким-нибудь скромным шестиклассником, а таким вот человеком с баррикад, с австрийской винтовкой за спиной, – что я не имею не то что права – возможности не имею допустить отступление!
На мою фигуру уже смотрели с недоумением и почтительно. Я увидел стол, за которым две гимназистки в фартучках и с косами очень важно и очень ловко регистрировали прибывающих; можно было подумать – они всю жизнь только этим и занимались. Подойдя, я как можно басистее спросил у этих косаток: "А куда идти?" Обе подняли на меня южные, весьма темные глаза. Я удивился: девиц было две – и в то же время вроде бы одна. Потом выяснилось: они были близнецами, две сестры-украинки с какой-то "речной" фамилией – Псиол, Хорол – как-то так…
Я проследовал, куда мне вежливо указали два мальчика – в небольшой и уже до отказа набитый зал. Там как раз начиналось, а через десять минут пошло полным ходом, нечто мною никогда доныне не виданное: первое в Петрограде "инициативное собрание учащихся средне-учебных заведений Петроградской стороны".
Свободное копирование
