Неизвестно, сколько время могла продолжаться такая жизнь. На вокзале, как беженцам нам выдавали какой-то паек, помню, давали чёрные сухари, которые невозможно было грызть. В Балашове на вокзале мы прожили восемь суток, пока не соседи, появившиеся рядом. Разговорившись, они подсказали нам, что через станцию ежедневно проходят эшелоны, стоит только подойти, поплакаться, сказать, что отстали от поезда, главное - это влезть в вагон. Они сами приехали таким эшелоном.
Первым прибывшим эшелоном, шедшим на юг, эта идея сработала, нам разрешили влезть в товарный вагон, который называли пульманом. Он был довольно просторный и оборудованный в два этажа. Пассажиры спали на соломе.
Родителям нашлось место внизу. Ехали в основном евреи с Украины, обстановка была доброжелательная, у всех было одно горе - война. Меня и Маню посадили наверх, там уже сидели дети, и можно было смотреть в маленькое окошко. На больших станциях эшелон останавливался; но никто не знал, сколько он будет стоять.
Пассажиры по путям бежали на вокзал за кипятком и на рынок при вокзале. Иногда эшелон останавливался в чистом поле, и мог там стоять бесконечно долго. Бывали случаи, что некоторые не успевали прибежать назад и отставали от поезда, тогда близкие охали, ахали, нервничали, плакали и переживали, а потом вдруг, пропавший человек появлялся через несколько суток.
Одна из проблем, это был туалет. Вначале люди стеснялись: первыми начали пользоваться открытыми дверями на ходу мальчики по маленькому, затем по маленькому так же стали пользоваться и мужчины. Женщинам было хуже, было ведро, родственники держали простыню, якобы отгораживая туалет у закрытых дверей, а затем на ходу содержимое ведра через открытые двери выплёскивали на насып.
Если состав останавливался на переездах или в поле, люди выскакивали, и не обращая внимание мужчины и женщины усаживались вдоль насыпи ж. дороги. Иногда не успев оправиться, паровоз давал гудок, люди не успев опорожниться и натянуть штаны, спешили заскочить в вагон.
Каждый раз, когда отец уходил, мы ждали и боялись, что он не успеет вернуться. Мне вначале не разрешали выскакивать и отходить от вагона, но со временем я приловчился спрыгивать и быстро залезть назад в вагон, и я стал одним из поставщиков кипятка и хлеба, который выдавали нам на станциях. Через два дня, наш эшелон подошел к Волге, об этом было много разговоров, и я напряженно ждал этого момента.
Проснувшись ночью, я понял, что состав наш стоит. Через открытую дверь был слышен негромкий разговор с кем-то снаружи, каторый сказал:
- Сейчас будем переезжать Волгу, на том берегу город Камышин.
Я стал смотреть в окно. Эшелон долго стоял и, наконец, паровоз подал гудок, рванул состав и медленно покатил к мосту. Была осенняя темнота, ничего не было видно, только слышны были стуки на пролетах моста, и где-то вдали мерцали огоньки.
Свободное копирование
