К вечеру в деревне появились солдаты, которые ходили по всем дворам и всех предупреждали, чтобы все уезжали с этой деревни подальше, от города, так как стягивают войска, и ночью будет бой. Алексей предложил поехать за двенадцать километров к границе Смоленской области к родственникам его жены. Он запряг лошадь, мы все уселись в бричку и поехали, на ночь глядя.
Алексей, по-видимому, хорошо знал дорогу, и хорошо ориентировался, хотя было темно. В нужную деревню мы приехали, когда была глубокая ночь. Мы обратили внимание, что все окна в домах заклеены бумажными крестами. Алексей слез и постучал в ворота одного из домов. Через некоторое время из калитки вышел хозяин дома, поздоровался с Алексеем, поцеловал его жену и дочку Марию, внимательно нас стал разглядывать, позвал Алексея зайти во двор.
Их долго не было, наконец, они вышли, и хозяин сказал, что в деревне ждут немцев, что на днях с самолётов сбрасывали листовки, где писали:
- Берите хворостину и гоните жидов в Палестину.
Еще он сказал нам, что он очень сожалеет, что не может пустить нас на ночлег. А нам, от греха подальше, советовал быстрее уходить из деревни, и указал дорогу в сторону реки Сож, за которой начинается смоленская область.
Мы не ожидавшие такого приёма, оскорблённые, униженные и напуганные таким обращением, взяли свои вещички, и пошли в ночь, в неизвестность, ни сказав, ни слова, опустив головы, как побитые собаки, куда указал нам хозяин, деваться нам было некуда. Отец нес Верочку на плечах, которая плакала, она привыкла в это время спать.
Мы, каждый, несли свои вещи. Выйдя из деревни, вначале шли по дороге, было очень темно, потом дорогу потеряли, шли по какому-то полю по кочкам, набрели на стог сена, мама сказала, что будем здесь дожидаться утра. Я зарылся в сено, мама убаюкивала Верочку. Она, то успокаивалась, то снова начинала плакать. Я начал засыпать, как послышались голоса. Я увидел, как поблескивал фонарик. Подошли какие-то люди, спросили:
- Кто, такие?
Родители рассказали, что мы евреи из города, и что нас выгнали из деревни. Это оказался комсомольский патруль, они патрулировали, нет ли шпионов и диверсантов. Услышав, плачь ребенка, пришли посмотреть. Назвав жителей деревни, с которой нас выгнали фашистами, пригласили нас пойти к ним в соседнюю деревню, которая оказалась совсем рядом.
Нас привели к сельскому клубу, они открыли замок, мы зашли в клуб, зажгли лампу. На стене тикали ходики, которые показывали половину четвёртого. Одна из деревенских девчонок побежала домойи принесла горлач молока и буханку деревенского хлеба. Мы расположились на сцене клуба на голых досках. Я мгновенно уснул.
