4 сентября
4 сентября пришлось на воскресенье. Их величества были у обедни у Благовещенья, а затем императрица в сопровождении великих княгинь посетила Патриаршую ризницу и библиотеку. Великие княгини простились с императрицей, а ее величество, взяв с собой Олсуфьева, Александру Долгорукую и меня, подробно обозревала терема и двенадцать маленьких церквей, находящихся внутри дворца в различных этажах; нам пришлось ходить вверх и вниз по лестницам; этот обзор продолжался до 3 часов и очень нас утомил. Вечер я провела у императрицы, которая с большим оживлением и интересом разговаривала обо всем, что она видела утром, и я была удивлена обширностью сведений, которыми она обладает относительно церкви и истории наших царей. Я ей сказала, что, конечно, она первая из русских императриц родом из Германии, которая сделалась вполне православной не только по сердечному убеждению, но и по глубокому научному знакомству с православием. Императрица ответила мне на это, что ее тетка, императрица Елизавета Алексеевна, супруга Александра I, также была чрезвычайно предана православной вере и написала даже рассуждение о превосходстве православной церкви над латинским и протестантским вероисповеданием, но что, к сожалению, это сочинение потеряно.
На этом месте нашего разговора вошел государь с телеграммой в руках и, смеясь, сказал императрице: «Вот, милая моя, черепица нам сваливается на голову: королева Анна[1] телеграфирует мне, что ввиду того, что ее сын, король Нидерландский, имел гнусность послать орден св. Вильгельма одновременно мне, по случаю моего восшествия на престол, и Людовику Наполеону, по случаю взятия Севастополя, она сочла для себя долгом чести навсегда покинуть Нидерланды и вернуться в Россию». Императрице, по-видимому, не особенно по вкусу это проявление русского патриотизма со стороны ее августейшей тетушки. Ее нидерландское величество имеет репутацию особы столь же неуживчивой и трудной в общежитии, сколь хорошей патриотки, и мысль иметь ее навсегда при себе, кажется, не очень улыбается их величествам.