Отец меня любил и никогда не наказывал, он просто объяснял, когда и что нужно было делать. Мама была строже. Она всегда требовала за плохие поступки просить прощения. Не очень охотно я это делал, потому что внутренне не соглашался с тем, например, что с одними ребятами можно водиться, а с другими нет, что надо всегда мыть руки или не валяться в песке. Мама объясняла почему и прощала. После прощения мама смягчалась и сразу становилось весело и легко! Это было отчетливое чувство облегчения, но раскаяния за поступок я не помню. Думаю потому, что исповедоваться было не в чем. Что такое грех, раскаяние, исповедь и прощение я узнал через бабушку. А дело было так. Я украл деньги. В то утро бабушка выложила на письменный стол много мелочи, оставшейся после покупок, да так и забыла ее убрать. Я успел уже сходить погулять и вернуться, а деньги все лежали на столе.
За углом нашего дома торговали мороженым. Краснощекая веселая продавщица в белом переднике стояла за высоким голубым лотком на колесиках. Она набирала мороженое ложкой из луженого узкого бака, каждый раз закрывая его крышкой. Бак стоял в кадушке с битым шуршащим льдом. Мороженое смазывалось округлыми быстрыми движениями с ложки в жестяную невысокую формочку на жестяной же ножке. На дно формочки была заранее положена вафля, а когда порция была готова, сверху клалась другая вафля. К мороженому вафли были обращены своей изнанкой, по рисунку точь в точь как у вафельного полотенца, а на лицевой стороне у вафель были имена: Вера, Зоя, Миша, Катя... Разные. Сами вафли находились в бумажных завертках и заранее не было известно, какие имена попадутся. Интересно, как гаданье! Нажимая на кончик деревянной палочки, торчащей из ножки, мороженица с улыбкой выдавала маленькую, среднюю или большую порцию прямо в протянутые руки. Большие порции покупали взрослые. Маленькая порция стоила гривенник...
